Клиффорд Д. Саймак
БРАТ
Он как раз сидел в кресле-качалке посреди вымощенного плитами дворика, когда проезжавшая по дороге машина остановилась перед его воротами. Выбравшийся оттуда совершенно седой незнакомец открыл калитку и зашагал по дорожке к дому, едва заметно шаркая ногами.
"Старик, - отметил про себя сидевший в качалке, - не такой древний, как я, но тоже старик".
- Вы Эдуард Ламберт? - спросил приезжий, останавливаясь перед человеком в качалке. Тот кивнул. - Я Теодор Андерсон. Я из Мэдисона, из университета.
- Садитесь, пожалуйста, - указал Ламберт на вторую качалку. - Далековато вы забрались от дома.
- Да не очень, - хмыкнул Андерсон. - Всего миль сто.
- По мне, так и это далеко. Я ни разу в жизни не забирался дальше, чем за двадцать миль. Космопорт за рекой - предел моих странствий.
- И часто вы навещаете порт?
- Одно время - частенько, когда был помоложе. Теперь уж нет. Отсюда прекрасно видны и прибывающие, и отлетающие корабли.
- А вы сидите и смотрите?
- Раньше - да, но теперь и с этим покончено. Так, брошу взгляд порой, но больше не слежу за ними.
- Насколько я понимаю, у вас есть брат, и сейчас он в космосе.
- Ну да, Фил. Из всей нашей семьи лишь он подался странствовать. Нас было двое. Идентичные близнецы, знаете ли.
- И вы с ним встречаетесь? То есть, он ведь должен время от времени вас навещать?
- Бывает. Всего раза три или четыре. А в последние годы так и вовсе не бывал - со времени его последнего визита прошло лет двадцать. Он вечно торопился, задерживался лишь на денек-другой. И всякий раз у него в запасе были грандиозные истории.
- Но вы-то сами за все это время никуда не выезжали - по вашим же словам, дальше двадцати миль от дома вы не бывали?
- Было время, когда я хотел отправиться с ним, но не мог. Мы появились на свет довольно поздно, и когда были еще молоды, родители уже состарились. Кто-то из нас должен был остаться с ними. А когда их не стало, я уже сам не мог уехать - слишком большой частью моей жизни стали и здешние холмы, и леса, и речушки.
- Понимаю, - кивнул Андерсон. - Это очень явно читается в ваших работах. Вы стали пасторальным певцом нашего столетия. Я цитирую чужие слова, но вы наверняка с ними знакомы.
- Писатель-натуралист, - хмыкнул Ламберт. - Некогда это было великой американской традицией. Когда я только начинал писать на эту тему лет пятьдесят назад, она давно вышла из моды, а теперь снова вошла в популярность. Каждый дурак, способный связать два слова, пишет о природе.
- Но никому это не удается так хорошо, как вам.
