ЗАПИСКИ ЛАРИОНОВА
ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
С детства я записывал свои впечатления.
Позже это вошло в привычку. С годами она стала потребностью.
И вот теперь, поселившись в новом доме, ничем не примечательном, стандартном, шумном и пятиэтажном, я начал писать обо всем, что было с ним связано.
И дом мало-помалу стал оживать. Он уже не представлялся мне бездушным, холодным сооружением из кирпича, бетона и штукатурки. Он заговорил разными голосами.
Он веселился и горевал.
Иногда задумывался.
Иногда сердился.
Всех, кто его населял, я уже не мог воспринимать как известное собирательное понятие, обозначаемое суховато-казенным словечком «жильцы» или равнодушным — «соседи». Голоса, стены, гулкие лестничные марши и беспокойные ребятишки, постоянные их обитатели во время дождя, — все это и было домом.
Я перестал отделять людей, семьи, их досуги и хлопоты от квартир и дверей, таких же непохожих друг на друга, как их владельцы, от двора, поначалу пустынного и как следует не расчищенного, потому что стройка вокруг еще не закончилась.
Когда записей накопилось много и я однажды попробовал прочитать их с начала и до конца, мне вдруг почудилось, будто в них живет вполне определенный ясный мотив. Я перечитал еще раз и понял, что не ослышался. И тогда решил рассказать всем то, что знал я. То, что мог бы рассказать дом, если бы умел это сделать…
Все началось в день нашего переезда на новую квартиру. И кончится, видно, тем, что я скоро стану дедом.
Впрочем, попытаюсь не забегать вперед, иначе мне не совладать с тем обилием впечатлений, которые услужливо, но не всегда кстати подсказывает память.
Расставаться со старым домом было немного грустно. Моя жена Ирина этого и не скрывала. Мы с Алешкой бодро подшучивали над ней, но обмануть ее нечего было и думать: она видела нас насквозь и отлично понимала, что нам обоим далеко не так весело, как мы пытаемся показать. Только моя бесшабашная Танька, захваченная сутолокой и неразберихой, неизменно сопутствующими любому переезду, возбужденно носилась по опустевшим и как будто чужим от этого комнатам, выуживая из углов и щелей разные мелочи, давным-давно куда-то запропастившиеся и позабытые. Теперь они возникали в самых неожиданных местах. А когда она притащила из сарая запыленного плюшевого мишку, помятого и одноглазого, заскучал и Алексей.
— Где ты его взяла? — спросил он и, не дождавшись ответа, вдруг заявил, ни к кому не обращаясь и приняв равнодушный вид: — Говорят, наш квартал снесут уже на днях… Тут построят девятиэтажный дом…