Роман сидел на старом обшарпанном стуле со сцепленными на голове руками и зевал. На столе перед ним лежала тетрадь с лекциями, он учился в аспирантуре юрфака, надо было читать, но желания не было совершенно.
Утро выдалось холодным и сырым, за окном прозябал поздний октябрь, а на опорнике было тепло, даже по-своему уютно. Ситуацию мог исправить кофе, благо имелась банка с растворимой горечью, но заставить себя встать Роме не представлялось возможным.
Вдруг в тишине, загипнотизированной гудением люминесцентных ламп, раздался громкий трескучий звонок телефонного аппарата. Роман вскинулся и дрожащей от выброса адреналина рукой снял трубку:
– Ало! Ало! Это милиция? – затараторил взволнованный женский голос.
– Да! Участковый Соколовский слушает!
– Вы знаете… – тут в трубке загремело.
– Говорите, я слушаю!
– Я – Ступникова Галина Ивановна! Сегодня гуляла с утра с собакой, я пенсионер, не работаю, и значит, как обычно, проходила по бульвару, ну вы знаете, Октябрьский бульвар, который в шоссе упирается! Вот, значит, почти до конца с Артемоном дошла и вижу, на скамейке мужчина сидит. Ну, даже не сидит, а как бы привалился на скамейку боком. Я подумала – пьяный, но на всякий случай решила посмотреть поближе, проверить, вдруг человеку плохо стало? Подошла, значит, и смотрю…
Тут женщина всхлипнула, и начала громко сморкаться, заставив Рому ненадолго убрать трубку от уха:
– Вы продолжайте, Галина Ивановна, что вы увидели?
Женщина шумно вздохнула, ойкнула и заговорила дальше:
– Ну, я, значит, подошла и смотрю, у него лицо бледное такое, как мел, а руки… Руки все в крови!
– Вы скорую помощь вызвали? Назовите точный адрес, пожалуйста!
– Да… Я как домой с Артемоном прибежала – сразу и вызвала, значит, потом сразу вам позвонила! Октябрьский бульвар девять, там, на предпоследней скамейке!
Роман записал личные данные женщины, обещал разобраться и, попрощавшись, положил трубку.
Серёжа рос в интеллигентной семье врачей. До тех пор, пока мальчику не исполнилось двенадцать лет, в их семье была большая Тайна, и тайна эта заключалась в том, что его усыновили.
После тяжелых родов и гибели биологической матери его будущий приемный отец – врач реаниматолог выходил находящегося в критическом состоянии малыша. Родственники новорожденного написали отказ, и мужчина решил взять мальчика себе и назвать Серёжей (в честь своего отца, Заслуженного врача РСФСР). Своих детей у него с супругой не было, и после недолгих уговоров, жена согласилась.
Серёжа с детства был замкнутым мальчиком, но не забитым. Уже с малых лет он отличался умом, физической силой и любознательностью. Факт того, что он не кровный ребёнок в семье вовсе не расстроил его, а наоборот вызвал странное чувство удовлетворения. Дело было в том, что своих некровных родителей он не любил, но относился к ним с уважением и был хоть и не ласковым, но беспроблемным ребенком.
