1
В душной темноте трюма пахло прогорклым маслом и сыромятной кожей. Круглобокие тюки были закреплены в углу у стены. Они покачивались вместе с кораблём. Рядом через проход стояли мешки с солью. Предштормовые волны бились о борт, нашёптывая проклятия.
Металлический стук отпирающегося засова, узкая полоска жёлтого света, шорох крадущихся к лестнице шагов. Угловатая тень в нерешительности замерла на верхней ступени, будто прислушиваясь. И в следующее мгновение стекла вниз, послушно следуя за слабым огоньком свечи. Тусклый свет метнулся к низкому потолку, выхватив из темноты высокую женскую фигуру, одетую по-мужски в льняную рубаху до колен и узкие кожаные штаны, заправленные в сапоги. Свободные концы сплетённого похожего на змею пояска повторяли очертания округлых бёдер. Светлые, цвета липового мёда, волосы были увиты в тугую косу. На лице незнакомки играла странная улыбка: затейливая смесь любопытства, торжества и злорадства.
Рука с узким запястьем, защищённом тиснёным зарукавьем с серебряным изображениям лубочного солнца, потянулась к замызганному пологу. Отодвинув край, женщина усмехнулась: там, в чёрной мгле, в тесной клетке из занозливых досок, скрючившись, сидел её враг, закованный так, что едва мог двигаться.
Женщина втянула носом спёртый воздух, медленно шагнула к клетке.
— Разбудила? — она внимательно и с нескрываемым удовольствием рассматривала иссиня-чёрные кровоподтёки на тонких запястьях. Враг шевельнулся, подобрал под себя ноги, спрятал руки под грубую накидку. — А и то верно, выспишься ещё, — и добавила мечтательно: — Скоро Константинополь…
Человек в клетке никак не отреагировал. Её это позабавило.
— Кариотис, небось, заждался… Ещё бы: такой товар! Как думаешь, тебя сразу продадут или ещё подержат в подвалах с крысами? — она сделала один осторожный шаг, приблизив мутный кружок света к клетке. Но подойти ближе не рискнула, так и осталась стоять, держа в одной руке край просаленного полога, а в другой — подсвечник с огарком тусклой свечи.
В полутьме мелькнула серебристая прядь волос, белая кожа.
— Нет, тебе не такая благодать уготована, — мстительно прошипела женщина и наклонилась к своему врагу так, чтобы ни единое слово не ускользнуло, чтобы каждое впечаталось в сознание пленника. — Знаешь, Кариотис ведь — не торговец рабами, его товар — тончайшая кожа. Вначале её вымачивают в солёной воде, ещё на хозяйке, а потом аккуратно вырезают нужные куски и снимают. И чем белее кожа, тем больше Кариотис за неё получит… На твоей он обогатится, — светловолосая зло прошипела: — Ты можешь гордиться, ведьма, на ней напишут оды императору Константину. А смерть твоя развлечет Михаила Пафлагона с Зоей Порфирородной.
