Павел Судоплатов — гений террора

В 1907 году в семье мешан Судоплатовых родился четвертый ребенок. При крещении его нарекли Павлом.

Детство мальчика было самым обычным. Да и что в нем могло быть необычного, если жили Судоплатовы небогато, с трудом сводя концы с концами. К тому же город, Мелитополь, где Павел появился на свет, представлял собой унылое зрелище. «Проездом посетил Мелитополь. Самая настоящая дыра. Изо всех достопримечательностей — пожарная каланча. Пренеприятнейшее местечко, хуже его на Украине разве что Жмеринка», — такой отзыв оставил о городе один из прогрессивных деятелей того времени. И вероятно, быть бы Павлу Судоплатову пекарем либо крючником, не случись в российской истории событий 1917 года. Правда, Февральская революция ничуть не изменила устоявшихся порядков. Известие об отречении от престола Николая II в Мелитополе встретили достаточно сдержанно, если не сказать равнодушно. Больше разговоров было вокруг Временного правительства. А в городской школе, где учился десятилетний Павел, о конце самодержавия напоминал лишь учитель естествознания по фамилии Нуйкин. Он ходил, нацепив на грудь красный бант размером с арбуз, напевал «Марсельезу» и дерзко поглядывал на директора школы, монархиста и старого дурня.

Ситуация стала меняться к осени 1917 года, когда в городе и окрестных селах стало появляться все больше и больше солдат, самовольно покидавших части на германо-российском фронте. Фронтовики были распропагандированы большевиками, многие имели оружие.

Николай Судоплатов, старший брат Павла, оказывавший на мальчика огромное влияние, крепко сдружился с двумя батарейцами — Федором Удовиченко и Миколой Брылем. Друзья часто встречались. Вместе с братом на этих встречах присутствовал и Павел, внимательно прислушиваясь к разговорам старших. Фронтовики о войне рассказывали скупо, больше толковали о политике.

— Хватит, навоевались. Пущай, кому мало, тот и дальше воюет. Мы ж як те большевики — долой войну и баста! — простуженно сипел Удовиченко. — А большевики, хлопцы, — сила, ого-го! Хваткие малые. У нас один на батарее агитировал. Штыки, говорит, в землю, и айда по домам. Фабрики, говорит, рабочим, а землю — крестьянам. Богатеев, говорит, к ногтю. Дюже они, большевики, богатеев не любят, кажы, Мыкола.

— Угу, не любят дюже, — поддакнул Брыль, дымя едким самосадом, сморкаясь и сплевывая.

— Дяденька, а к ногтю это как? — поинтересовался Павел.

— Да крой их, дьяволов, по башкам и вся недолга! — ответил батареец с белыми от злобы глазами.

— Это так, это правильно, — согласился с выводом фронтовика старший брат Николай.