Антуан де Сент-Экзюпери
Предисловие к книге Энн Морроу-Линдберг "Поднимается ветер"(1)
Перевод: С французского Ю. А. Гинзбург
В связи с этой книгой я вспомнил рассуждения моего друга с замечательном репортаже, сделанном одним американским журналистом. "У журналиста хватило вкуса, - говорил он, - записывать военные происшествия прямо со слов командиров подводных лодок, без всяких комментариев и беллетристики Нередко он даже ограничивался тем, что воспроизводил сухие записи бортовых журналов. Как он правильно поступил, спрятавшись за этим материалом, приглушив в себе писателя. Ведь такие скупые рассказы и голые документы необыкновенно поэтичны и волнующи. Почему люди так глупы, что вечно стараются приукрасить действительность, которая столь прекрасна сама по себе? Если когда-нибудь эти моряки сами возьмутся за перо, возможно, они будут корпеть над скверными романами и скверными стихами, не подозревая, какие сокровища у них в руках..."
Но я другого мнения. Эти моряки, возможно, будут сочинять скверные романы, но, значит, те же самые люди и путевые заметки писали бы неинтересно. Потому что не существует рассказов, есть только рассказчики. Нет приключений, есть искатели приключений. Непосредственной передачи действительности не бывает. Действительность - это груда кирпичей,из которой можно построить что угодно. Пусть этот журналист написал свою книгу телеграфным стилем и представил в ней одни только факты - все равно он неизбежно вклинился между действительностью и ее изображением. Он отобрал материал - ведь он рассказал не все подряд - и навязал ему некий порядок. Свой порядок. Навязав свой порядок исходному материалу, он и возвел здание. I
Это относится не только к фактам, но и к словам. Предлагаю вам беспорядочную россыпь слов: "мостовая", "камень", "поленья", "стук". Сделайте-ка из них что-нибудь. Вы уклоняетесь Эти слова не из тех, что могут волновать и трогать. Однако Бодлер докажет вам, что умеет создать сильный образ, пользуясь таким словесным материалом:
Поленьев гулкий стук о камни мостовой...(2)
Этими словами - "мостовая", "камень" или "поленья" - можно точно так же задевать душу, как словами "осень" или "лунный свет". И я не вижу причин, почему бы писатель не мог нас увлечь "гироскопами", "глубинным давлением" в "линией прицела" точно так же, как и любовными воспоминаниями. Но я расхожусь с моим другом в том, что не вижу, почему бы писателю, с другой стороны, не увлекать нас любовными воспоминаниями точно так же, как гироскопами, глубинным давлением и линией прицела. Разумеется, мне приходилось листать сотни страниц сентиментальной чепухи. Но я читал и множество таких повествований, где меня пытались растрогать рассказом о том, как ползет вниз стрелка манометра. Хотя стрелка и падала и ее падение ставило под угрозу жизнь героя, а от жизни героя, по всей вероятности, зависела судьба тоскующей по нем супруги - все это меня не трогало, если автор был бесталанен. Факты сами по себе ничего не передают. Смерть героя - очень печальное событие, если он оставляет безутешную вдову, но, чтобы растрогать нас вдвое сильнее, недостаточно придумать героя-двоеженца.
