— Дашка, а ну слазь, кому говорю!
— Не могу, деда.
— Застряла там, что ль, на дереве?
— Нет. Я радио делаю.
— Чего делаешь?
— От советского информбюро…
— Так, Информбюро, тут нам гидрометцентр передал, что ночь близится! И ещё… О, качеля плачет. У ней, эта, жизнь рушится… Трагедия.
— Деда, какая, какая у нее трагедия? — из листвы показалась чумазая мордашка девчонки лет семи-восьми. — Расскажи, дедулечка.
— Иди сюда, кушать будем, как раз расскажу, — лучики морщинок разбежались от светлых, по-стариковски прищуренных глаз.
На кухне пахло хлебом и укропом. Дашина бабушка в цветастом переднике и бордовом платке, обмотанном вокруг головы, насыпала в глиняные миски густой кулиш. От полевой каши веяло костром, как и когда-то давно, в казацких походах.
— Садитесь уже. Ходят, ходят. Остыло, поди.
— Ой, бабулечка, вкусно как! Деда, расскажи!
— Молока дать? — хлопотала бабушка.
— Не… Деда!
— Любовь Андреевна, чего две тарелки-то? — сетовал глава семейства на хозяйку.
Та только отмахнулась, подперла кулаком подбородок и взглядом стала помогать внучке.
— Пока готовила, поела, Николай Тимофеич, не волнуйся.
— Де-а! — с полным ртом возмущалась Даша.
— Ага, значит, давным-давно жил у нас в деревне волшебник, Миродар…
— Прям волшебник?! — Даша аж подпрыгнула на лавке.
— Непременно волшебник. Но было на нем заклятие. Древнее. Могучее. Ничего не мог он сотворить до тех пор, пока своими руками чудо без всякой магии не сделает.
