1
Бомба пробила асфальт, вошла в землю и боеголовкой уперлась в водопроводную трубу.
Федька слышал, как протяжно завыла сирена и глухо затявкали зенитки, но ему было не до тревоги. Глаза его прилипли к потрепанным страницам с замусоленными углами — на руках д’Артаньяна отравленная красавицей миледи умирала Констанция Бонасье.
Мать давно уже уснула. Спала она на кушетке, у которой подломилась четырехугольная ножка. Каждый вечер Федька ставил ножку на место вплотную к плинтусу. Утром, как только мать вставала, упрямая деревяшка, будто нарочно, снова со стуком падала на пол и бездельничала до вечера.
Еще в прошлом году, когда репродуктор предупреждал о воздушной тревоге, мать вскакивала, будила Федьку, одевала его полусонного, одевалась сама, завертывала в одеяло перевязанные бечевкой письма отца, брала подушку и мчалась с Федькой в метро.
На улице Федька окончательно просыпался. В кромешной тьме мать на кого-то натыкалась, ойкала и крепче сжимала Федькину руку. Кругом был слышен шорох торопливых шагов. Где-то вдалеке кто-то ругался, кто-то кричал у самого Федькиного уха: «Надька, куда ты запропастилась, дрянь эдакая!» Мимо бесшумно проплывали фиолетовые подфарники легковых машин. Федька на ходу задирал голову и смотрел, как по черному небу беззвучно скользили, точно гигантские спицы, лучи прожекторов. Но вдруг лучи исчезали — мать накрывала его голову подушкой, чтобы осколок зенитного снаряда ненароком не угодил сыну в затылок. Успокаивалась она только в метро, когда спускалась вниз на рельсы по деревянной лестничке, приставленной к краю платформы. Они с Федькой находили у стены свободное место. Мать расстилала на камнях одеяло и прятала под подушку письма отца: больше всего она боялась потерять конверты с обратным адресом «Действующая армия».
Теперь Федька и мать не прятались ни в бомбоубежище, ни в метро. Едва в стареньком репродукторе голос Левитана начинал повторять: «Граждане, воздушная тревога!» — Федька выключал радио и пел:
— Граждане, не бойтесь, ради бога!..
Дзинь!..
Федька поднял голову и прислушался.
Бум-м-м! — раздался глухой звук в коридоре.
Федька отбросил одеяло и, поджимая пальцы на ногах, застукал голыми пятками по холодному паркету. Приходилось возвращаться из семнадцатого века в двадцатый.
В коридоре было темно и тихо. Федька собрался с духом и поднял руку. Ведя ладонью по гладкой стене, он нащупал шершавую, как язык собаки, выбоину, служившую ему ориентиром, потянулся вверх, и пальцы наткнулись на выключатель.
Над головою зажглась лампочка. Федька тут же оглянулся — за спиною никто не стоял. Лишь по дверцам стенного шкафа суетливо бегали тараканы.
