Ничто не может быть опаснее, чем путешествовать по Фронтиру ночью.
Предъявляя свои права на ночной мир, Аристократы заселили планету монстрами и фантастическими созданиями, словно захотели приукрасить чёрную смоль тьмы прикосновением мертвенной красоты. И по сей день столь отвратительные твари рыщут во власти ночи. Так вампиры показали людям клыки в отместку за убеждение оставить за дневным светом время для работы, а за ночной тьмой для отдыха. Ночь, вот главная из истин, присвоенная вампирами, и правящая миром. Прощай, ослепительный летний свет.
Вот почему ночь была полна опасностей. Ветер разносил стоны демонов, а в шёпоте тьмы слышались угрозы чудовищ, разрывающих пространство. На самом краю леса светились глаза цвета яшмы. Слишком много глаз. Даже хорошо вооруженные войска, посланные в опустошенные районы Столицы, испытывали огромное облегчение, и прямо здесь же, на дороге, они усаживались на землю, как только им удавалось проскользнуть через обветшалые жилые кварталы.
Во Фронтире дела обстояли ещё хуже. На главных дорогах между поселениями размещались грубо сколоченные станции. Но стоило солнцу закатиться за горизонт на одной из связующих заброшенные деревни дорог, и путешественникам приходилось защищаться только собственными руками и тем оружием, что они имели при себе. Лишь два существа могли выбрать ночь, в качестве времени для путешествия. Аристократ. И дампир. Главным образом, если дампир был Охотником на Вампиров.
Рассеивая повсюду брызги лунного света, призрачная тень лошади и всадника легла на пустынный холм. Животное оказалось обычным конём-киборгом, а вот черты всадника были столь же чисты и ясны, как драгоценный камень, словно воплощение необычайной красоты тьмы и луны. Всякий раз, касаясь его, слишком настойчивый ветер дрожал в нерешительности, вихрился, и сопротивлялся зарождению абсолютно иного эфира, разливающего вокруг тревожную ауру. Широкополая шляпа путешественника, его чернильно-чёрный плащ и шарф, темнее, чем тьма, а так же ножны изящного длинного меча, украшающие спину, всё поблёкло и износилось настолько, чтобы с легкостью вообразить те трудные времена, которые пережил этот путешественник.
Глаза юноши были прикрыты, возможно, чтобы избежать разносимой ветром пыли. Его профиль, казалось, был самой изысканной работой всевышнего Творца. Наездник выглядел совершенно уставшим и погружённым в тяжёлый сон. Для него сон — просто перерыв между сражениями, что очень далёк от душевного спокойствия.
В стоне ветра послышалось нечто новое. Глаза путешественника открылись. В них промелькнул зловещий блеск и тут же исчез. Его лошадь никогда не сбивалась с аллюра. Чуть более десяти секунд потребовались ему, чтобы достичь вершины холма. Теперь и остальные звуки стали чётче. Стрельба и завывания диких чудищ.
