Дмитрий Биленкин
Неумолимый перст судьбы
Андрей Семенович Миловидов всем удовольствиям предпочитал мягкое кресло, кофе с овсяным печеньем и тихую музыку по вечерам. Отсюда, впрочем, не следует, что его поступки были сродни мерному ходу машины, ритм которой не знает фантазий и сбоев; образ такого человека есть абстракция наподобие идеального газа. Реальный Миловидов, сидя в тот вечер у радиоприемника, взял да и крутанул ни с того ни с сего настройку волны.
Ува-у, вз-з, грр-р, псс-т!
Голос доброго десятка радиостанций, вор, свист и треск слились в кошмарную ноту. Эта какофония, однако, позабавила Миловидова, и он повторил свой подозрительный с точки зрения психиатрии опыт.
Ува-у, вз-з, грр-р, псс-т!
"...Сегодня, двадцать четвертого июля, в наш город прибывает футбольная команда..."
Надоевший голос диктора местной радиостанции чуть не побудил Андрея Семеновича поискать музыку, но тут он спросил себя: "Разве сегодня не двадцать третье?"
Было двадцать третье, в качестве кассира сберкассы он знал это точно, потому что неправильная дата в денежных документах - источник всевозможных неприятностей, и за клиентами в этом смысле нужен глаз да глаз, удивительно, как небрежно люди обращаются с числами!
Диктор, однако, вновь упомянул двадцать четвертое в сегодняшнем смысле, и Миловидов стал слушать репортаж о ходе сенокоса, поскольку его заинтриговало столь упорное повторение одной и той же ошибки. Заинтриговало и возмутило. Это просто безобразие - да, да, безобразие! так небрежно относиться к своим служебным обязанностям. "Вот и поезда тоже опаздывают", - подумал Миловидов. Он ждал, что будет дальше.
Далее последовала информация об обрыблении водоемов, новом указании ГАИ, поступлении в универмаг партии импортных мужских костюмов и о том, что сегодня произошло ограбление сберкассы на Апрельской улице. Той самой, в которой работал Андрей Семенович.
"...Переходим к погоде. Завтра, двадцать пятого июля, по области ожидается переменная облачность без осадков, местами..."
Голос стал медленно уплывать, как если бы его обладатель удалялся в потусторонний мир. Андрей Семенович нервно покрутил регулятор, но голоса вернуть не смог. Что-то шипело в эфире - и только.
Машинально Андрей Семенович посмотрел на часы. Было четверть девятого, а в это время, он точно знал, местная радиостанция не вела никаких передач.
И тут Андрей Семенович почувствовал себя нехорошо. Кресло под ним стало опускаться и приподниматься наподобие воздушного шарика.
Утром двадцать четвертого маленькая и небойкая сберкасса на Апрельской улице открылась, как всегда, в девять. Андрей Семенович, как всегда, подышал на очки, протер их кончиком платка и приготовился к приему и выдаче денег. Если верить той передаче, сегодня у него должны были отнять их, быть может, с применением оружия. Даже наверное с применением оружия.
