Главному редактору журнала «Новый мир» С. П. Залыгину
Уважаемый Сергей Павлович!
В 5 номере Вашего журнала за 1989 г. помещена статья
В. Сербиненко «Три века в мире утопии. Читая братьев Стругацких». Я литературовед, давно занимаюсь творчеством Стругацких, и сознаю, что появление такой статьи в массовом и самом престижном журнале страны — событие. Много лет наша пресса избегала серьезного обсуждения Стругацких; работа В. Сербиненко — одна из первых обзорный статей, ей предстоит формировать общественное мнение, ибо за ней копирайт «Нового мира». К великому сожалению она представляется мне предвзятой, более идеологической, чем литературоведческой, и выполнен ной, увы, в традициях нашей критики прошедших времен.
Статья открывается резонным утверждением: «Двадцатый век скомпрометировал утопию, как, вероятно, никакой другой». Но вслед за тем читателю дают понять, что вместе с утопией скомпрометированы и Стругацкие. Это доказывается мягко, «эллиптически», но вывод можно сделать однозначный — скомпрометированы, и неподготовленный читатель его, несомненно, сделает.
Проводя свою идею, критик, прибегает к приему Нишце: соединение несводимых идей через метафору и авторский пафос, то есть взамен логического эмоциональным путем. Так ставится знак равенства между утопией как частью идеологии и утопией как литературным жанром. Но если первая действительно скомпрометирована, то в этом есть заслуга, и немалая, утопической литературы — вспомним Оруэлла, Замятина, Хаксли. Смею утверждать, что из советских писателей самую заметную лепту внесли Стругацкие.
Другая существенная деталь: писатели-фантасты чаще всего атакуют утопическую идеологию средствами «антиутопии», разновидности политического памфлета. Антиутопии создавали упомянутые только что писатели, в том числе Стругацкие. Но литература — ради Бога, извините за трюизм — сложная штука. Ее мастера ухитряются ввести горечь и сарказм даже в картины прямой утопии, и Стругацким это свойственно в высокой степени.
В. Сербиненко, разумеется, известны эти общие соображения, он вскользь о них упоминает: «Скрытая ирония, пронизывающая знаменитое произведение… Т. Мора»; «… Сопутствующая утопическим идиллиям… и корректирующая их негативная утопи».
Вскользь, и с эмоциональным сдвигом, говорящим читателю, что к творчеству Стругацких сказанное не относится. Ибо задача В. Сербиненко — показать, что они не утописты, а идеологи, что их книги есть «предназначенные к исполнению идеологические инструкции». Дела не меняет характеристика, данная Стругацким в преамбуле статьи: писатели «с поразительным упорством и изобретательностью подвергали испытанию» на прочность «утопические идеи». Слова-то верные, но в основном тексте работы доказывается обратное: Стругацкие пропагандируют один, при том одиозный с точки зрения критика, пакет утопических идей. Этот комплекс идей В. Сербиненко определяет, опираясь на понятие, данное Вл. Соловьевым: «внешний общественный идеал» /внешний по отношению к личности/. Затем он выводит формулу обвинения: «Превращение утопической мечты во «внешний общественный идеал», требующий «переделки» мира и человека, в сущности, означает отрицание самой мечты. Рождается идеологическая схема, под покровом научности программирующая и расчерчивающая «светлое будущее».
