Василий Шукшин
Брат мой...
В путанице ферм, кранов и тросов большой стройки де-вушка-почтальон нашла бригадира Ивана Громова. Иван, за-драв голову, кричал кому-то:
-- Смотреть надо, а не ворон считать!
Сверху что-то отвечали.
-- Слезь у меня, слезь... Я тут с тобой потолкую! -- про-ворчал Иван.
-- Вы Громов?
-- А?
-- Громов Иван Николаич?
-- Ну.
-- Телеграмма...
Иван взял телеграмму, прочитал... Посмотрел на девуш-ку, сел на груду кирпичей, вытер рукавом лоб. (Девушка, видно, знает содержание телеграммы, понимающе смотрит на бригадира, ждет с карандашиком и квитанцией, где Иван должен расписаться.) Иван еще раз прочитал телеграмму... Склонил голову на руки.
Подошли двое рабочих из бригады.
-- Что, Иван?
-- Отец помирает, -- сказал Иван, не поднимая головы.
-- Распишитесь, -- попросила девушка.
-- А?
-- За телеграмму...
Иван машинально чиркнул, куда ему показали. Девушка ушла.
-- Наука. -- Один из рабочих взял телеграмму; прочитал.
-- Семен-то... кто это?
-- Брат.
-- Нда...
Подошли еще рабочие.
-- Что?
-- Отец у Ивана помирает.
...Взвыл с надсадной тоской паровоз.
Иван в тамбуре вагона. Курит. Смотрит в окно.
...Сеня Громов, маленький, худой парень, сидел один в пустой избе, грустно и растерянно смотрел перед собой. Еще недавно на столе стоял гроб. Потом была печальная застолица... Повздыхали. Утешили как могли. Выпили за упокой души Громова Николая Сергеевича... И разошлись. Сеня остался один.
...Вошел Иван.
Сеня, увидев его, скривил рот, заморгал, поднялся на-встречу...
-- Все уж... отнесли.
Иван обнял щуплого Сеню, неумело приласкал. Тот, утк-нувшись в грудь старшего брата, молча плакал, хотел остано-виться и не мог... Досадливо морщился, вытирал рукавом глаза.
-- Ладно, перестань. Ладно, Сеня...
-- Он все ждал... кхэх... На дверь все смотрел...
-- Ладно, Сеня.
Братья не были похожи. Сеня -- поджарый, вихрастый, обычно непоседа и говорун -- выглядел сейчас много моложе своих двадцати пяти лет. Ивану -- за тридцать, среднего роста, но широк и надежен в плечах, с открытым крепким лицом, взгляд спокойный, твердый, несколько угрюмый...
-- Ладно, Сеня, ничего не сделаешь.
Сеня высморкался, вытер слезы, пошел к столу.
Иван огляделся.
-- Что же один-то?
-- А кому тут?.. Были. Посидели маленько, помянули и ушли. Вечером тетка Анисья придет, приберется.
Иван закурил, присел к столу, отодвинул локтем тарелку с кутьей. Еще раз оглянулся.
Сеня тоже сел.
-- Поглядел бы, какой он сделался последнее время -- аж просвечивал. Килограмм двадцать, наверно, осталось... А до конца в памяти был.