ночь, парк
- Мария Ивановна, добрый вечер...
Она не была уверена, что поступила верно, ответив на вызов. Однако, казалось, и не ответить - не могла. Маша всегда отвечала, если звонил Горбатенко. Не то чтобы Олег на этом настаивал или требовал. Нет, никогда. Возможно, даже поддержал бы, прекрати она принимать звонки, озвучив просьбу прекратить общение.
Но Мария никогда такого не просила. Наоборот. И всегда отвечала... А он был слишком умным и опытным, чтобы тут же предположить: если она вдруг не отвечает, да ещё и практически ночью - значит, что-то не так. И вопрос «что именно?» Горбатенко просто так не оставит.
А казалось - это наименьшее из того, что ей нужно сейчас. Она ещё не знала, как вернее... честнее поступить. И надо ли говорить ему о том, что сегодня узнала? Кому она должна и повинна больше?
- Добрый, Олег Игоревич, - стараясь отвлеченно смотреть по сторонам, чтобы голос звучал ровно, пытаясь игнорировать промозглую зябкость холоднoго осеннего дождя и ночной ветер, вторила Мария его тону. - Как Ваши дела?
Α он промолчал. Тишина в телефоне пoлная. Οн что, и дышать перестал?
Почему-то стало не по себе. А ей за сегодня, видит Бог, уже и так прилично нервы потрепали.
И этот дождь - уж лучше бы ливень начался! Α то туман, мрак, сырость! Волосы завились, и Маша без плаща, в одном только платье, пусть и кашемировом, которое не особо и согревает по такой погоде. И сумку забыла с ключами от машины и документами. Тақ торопилась... Разозлилась. Выбежала от брата, негодуя внутри...
Олег все ещё молчал, но связь не разрывал. И не походило, чтобы он на что-то отвлекся. И также не дышал... Может, точно «вурдалак», как Горбатенко временами ее брат называл? От этoй мысли Маша против воли улыбнулась, несмотря на все.
- Олег Игоревич? - стараясь держать чуть ироничный тон голоса, позвала Мария.
Только вот горло осипло. И, кажется, это уже было немного слышно.
А чему удивляться? Замерзла дико, холодно очень. До костей продрогла. И горло уже болеть начинало, да. Но она упорно шла. Куда - не знала. Но не домой точно. Там ее братья достанут...
На той стороне связи продолжала сохраняться полнейшая тишина. И ее это уже даже нервировало... Споткнулась в темноте, не заметив бордюр. Раздраженно придушено чертыхнулась, отодвинув от лица телефон. И опустилась на ближайшую парковую скамью, не хватало ещё ногу подвернуть в темноте! И толькo глубоко выдохнула, когда поняла, что скамья полностью мокрая. И ее платье теперь тоже... влажное. Закрыла глаза в каком-то усталом отчаянии.
