Место действия:
Мифическая Франция, в которой смешались времена и эпохи, миф и реальность, жизнь и смерть, любовь и ненависть, рыцари и герцоги, знатный люд и честный люд, вежливость и вульгарность, распутные бляди и дамы строгих нравов. Погода осенняя, промозглая, меланхоличная, иногда теплая и весьма приятная. Иногда становится грустно просто так.
Prologue.
- Паскудник! Блядов сын кривоногой зловонной ослицы! А ну иди сюда, – когда из раскрытого окна небольшого двухэтажного домика раздались дикие крики и звуки бьющейся посуды, худощавый паренек с неровно остриженными светлыми волосами, сидящий у колодца напротив домика, вздохнул, скривил неровные губы и покачал головой.
- Рановато, - хмыкнул он, повернувшись к меланхоличной кляче пегой масти, которая дремала, не обращая на шум внимания. – Ирен, проснись!
Кляча, приоткрыв левый глаз, недовольно посмотрела на паренька и снова вернулась к дреме. Но на её беду из дома, через грубую деревянную дверь, частично испачканную засохшим навозом, на улицу выкатился высокий, тощий мужчина с гневно встопорщенными усами грязно-серого цвета. Он резко поднялся, парой взмахов смахнул с себя пыль и проковылял к лошади, которая изумленно на него смотрела.
- Не вертись, Ирон, - манерно произнес мужчина, тщетно силясь ухватиться сухой рукой за рукоять меча, висящего у седла. – Где твои манеры?
- Манеры там, где ты свое семя оставил, старый, - усмехнулся паренек. Он и не думал приходить мужчине на помощь, наоборот внимательно наблюдал за домом, из которого на сей раз доносились женские крики и звон чего-то хрустального. Мужчина, услышав этот звон, замер, а потом сокрушенно покачал головой, словно ему самолично ангелы посыпали её пеплом и рукоположили в величайшие грешники, снабдив в довершение и тяжким грузом.
- Мой подарок, Матье. Хрустальный графин, доставшийся мне от матушки, из далекой Мавритании. Пал, как мироздание, под каблуком отвратного пропойцы.
- Не беда, - вздохнул светловолосый и, поднявшись с бортика колодца, вытащил из ножен собственный короткий меч, который протянул мужчине яблоком вперед. – Возьмите, пока снова перед чернью не опозорились, испачкавшись в навозе.
- Что?! Когда такое… – взревел тот и, резко схватив клячу за поводья, прекратил, наконец, её безумную испуганную пляску. Он выхватил из ножен собственный меч, покрытый внушительными зазубринами и направил острие на дверной проем, через который, мгновением спустя на улицу выкатился еще один человек, снеся наконец-то многострадальную дверь с петель. За ним показалось испуганное женское лицо и определенно женское тело, причем весьма привлекательное. Тощий, увидев, что его соперник без оружия, подбоченился и, склонив голову в презрительном поклоне, переключил все внимание на него. – Вы хам, милорд. И пидорас!
