Сыграйте нам, что ли, на гуслях,
Несите скорей осетра.
Поверьте, совсем не на мюслях
Росла в старину детвора.
На Запад сбежал Ростропович
И Крамаров тоже сбежал,
А русский Алёша Попович,
Он Родину, блядь, обожал!
Сыграйте нам лучше на дудке,
Пора подавать лебедей.
Сбегают одни проститутки
От русских хороших людей!
В окрестностях города Муром
Ребёнок родился в избе,
Он мог бы заведовать МУРом,
А может быть, и ФСБ.
Назвали мальчишку Илюшей,
Он лет через тридцать окреп,
Садись-ка ты гусли послушай
И выключи ёбаный рэп!
Родился Илья инвалидом,
С диагнозом, блядь, ДЦП,
Но не предавался обидам
И не покорялся судьбе.
«Качался» он, сидя на лавке,
Тяжёлым таким чугунком.
И мухам выкручивал лапки,
С весёлым в глазах огоньком.
И к слову сказать, об Илюше,
Такого пойди, поищи,
Не ел он ни роллы, ни суши,
А кушал одни только щи!
К нему приходили калики,
Просились к Илье на постой.
Остались потомкам улики
Их службы такой непростой.
Калики искали героя,
Чтоб силой того наделить
И запросто от геморроя
Любого могли исцелить.
Они собирали попутно
Целебную дрянь мумиё,
Хранили в бутылочке мутной
В разбавленном виде её.
«Подай нам, Илюша, водицы,
Ни много ни мало, ведро.
С дороги хотим охладиться,
Уважь нас, пожалуйста, бро!».
«Вы, гости, совсем охуели!
Хожу я, как снулый карась.
Два раза на этой неделе
Споткнулся и ёбнулся в грязь!».
«Не ссы нам, Илюшенька, в уши!», -
Калики стоят на своём,
Корявые ноги Илюши
Обмазывая мумиём.
Лекарство сработало быстро,
Избавлен герой от беды.
Приносит четыре канистры
Колодезной чистой воды.
Развозит калик на телеге
Без лошади наш молодец.
Пиздец вам теперь, печенеги!
И половцам тоже пиздец!
Подался до стольного града,
Читал по дороге псалтырь.
Не будет вам, геи, парада,
Решил про себя богатырь.
На службе в Софийском соборе
Душой улетел в небеса,
А после на чьём-то заборе
«Хазары – жиды!» написал.
За это его патриотом
Признали и даже святым
Довольный таким поворотом
Илья наебенился в дым.
Ну, то есть, как следует, принял,
Илью потянуло в бордель,
А там его встретил Добрыня,
Ну, вылитый Кастро Фидель!
Добрыня был антисемитом,
До слёз ненавидел хазар,
И если грубил содомитам,
Всегда отвечал за базар.
Сияли глаза голубые
На добром арийском лице,
Бежали стремглав «голубые»,
Завидев того на крыльце.
А встреча продолжилась в блинной,
Где ложками жрали икру.
Та ночь обернулась былиной,
Ей богу, в натуре, не вру!
Наутро под солнышком лёжа,
Из бочки себя окатив,
Решили, что отрок Алёша
Украсит собой коллектив.
И договорившись об этом,
Пошли отмечать в погребок.
Могли бы остаться дуэтом,
Но троицу жалует бог.
Алёшу Поповичем звали,
И слава его велика,
