Бенни Имура не смог удержаться ни на одной работе, потому отправился убивать.
Это был семейный бизнес. Он едва терпел свою семью — под ней подразумевался его старший брат, Том — и не выносил саму мысль о «бизнесе». Или работе. Единственное, что могло показаться в этом деле веселым, — само убийство.
Он ни разу этого не делал. Естественно, проходил на уроках физкультуры и в скаутах сотни симуляций, но детям не разрешалось убивать. До тех пор, пока им не исполнится пятнадцать.
— Почему нет? — спросил он своего вожатого, толстого парня по имени Фини, который когда-то работал ведущим прогноза погоды. Тогда Бенни было одиннадцать, и он зациклился на охоте на зомби. — Почему вы не разрешаете нам мочить реальных зомов?
— Потому что вы должны научиться убийству у своих предков, — ответил Фини.
— У меня нет предков, — парировал Бенни. — Мама с папой умерли в Первую ночь.
— Ауч. Прости, Бенни — я забыл. Важно то, что у тебя есть хоть какая-то семья, верно?
— Наверное. У меня есть брат «Я — мистер чертовски идеальный Том Имура», и я ничему не хочу у него учиться.
Фини уставился на него.
— Ого. Я не знал, что ты его родственник. Он твой брат, да? Тогда вот тебе и ответ, парень. Никто не обучит тебя искусству убийства так, как профессиональный убийца Том Имура. — Фини сделал паузу и нервно облизнул губы. — Будучи его братом, ты, наверное, видел, как он убил кучу зомов.
— Нет, — раздраженно ответил Бенни. — Он не разрешает мне смотреть.
— Серьезно? Это странно. Ну, попроси его, когда тебе исполнится тринадцать.
Бенни попросил на тринадцатый день рождения, и Том отказал ему. Снова. Никакого обсуждения. Просто «нет».
Это было более двух лет назад, а шесть недель назад Бенни исполнилось пятнадцать. Оставалось еще четыре недели, чтобы найти оплачиваемую работу, а потом по городскому указу ему в половину сократят рацион питания. Бенни не нравилось такое положение вещей, и, если еще хоть кто-то выступит с речью про «пятнадцатилетие и свободу», он закричит. Ему не нравилось не только это, но и то, что люди, как только видели занятого тяжелой работой, говорили такую ерунду: «Обалдеть, он набросился на эту работу, словно ему пятнадцать и у него закончилась еда».
Словно этому можно порадоваться. Словно можно этим гордиться. Бенни не видел ничего веселого в том, чтобы надрываться до конца своей жизни. Ладно, возможно, все не так уж плохо, потому что с этого момента они учились в школе только полдня, но тем не менее отстойно.
