Смоpодинов Руслан
ТАМАРА ВЫШЛА ЗАМУЖ
Тамара вышла замуж. Вдруг. То есть "вдруг" - для меня. Для нее-то это был естественный и закономерный итог одинокой бабьей жизни. А для меня - вдруг. Я почему-то считал, что это женщина должна принадлежать только мне. С годами я становлюсь все более бессовестным.
Вышла замуж и - уезжает в Канаду. Ее новоиспеченному мужу предложили там работу. Видел я его - то ли программист, то ли электронщик. Взъерошенный такой.
Свадьба состоялась чуть больше месяца назад. В кафе "Орленок". Я, кстати, тоже был приглашен, но не пошел. Боялся вспылить. А вспыльчивый - я очень быстро напиваюсь.
Знаю я эти свадьбы. "Горько! Горько!" Кому-то - сладкие губы, а кому-то - действительно горько...
Тамара вошла в мою жизнь четыре года назад. Hет, уже пять. Почти пять. Она работала врачом в одном из специфических медицинских учреждений...
... - Фамилия?
- У вас же мой паспорт в руках.
- Фамилия?
- Смородинов.
- Имя?
- У вас же мой паспорт...
- Имя?
- Hавуходоносор, - отвечаю.
- Hе хамите здесь!
- Зачем же вы мне глупые вопросы задаете?
- Все ясно... Саша! - позвала она санитара.
Она - это дежурный врач в наркологическом диспансере: корова в белом халате. Лет пятьдесят - и с химией.
Вошел Саша - санитар. По возрасту - ровесник; по комплекции - нет.
- Забирай его, Саш. Он невменяем. К тому же - хам.
- Хам - это библейский сын Hоя, - умничаю я некстати.
- Пошли, - говорит мне Саша.
В раздевалке он мне выдал пижаму сомнительного цвета.
- Зря ты с врачом ругаешься... Ты же вроде не буянил...
- Зачем же я буду буянить? - удивляюсь. - Я же сам "неотложку" вызывал.
В палате Саша мне заявляет:
- Я тебя привяжу.
- Это еще зачем?.. Я кусаться не буду.
- Тебе сейчас капельницу поставят. Систему. Ты уснешь, а во сне можешь рукой пошевелить и поранить иголкой вену.
- Ладно...
Санитар достал подвязки, привязал мне руки к койке.
- Саш, - кричу ему вслед, - ты журнал не выписываешь?
- Какой?
- "Для тех, кто вяжет".
- Ты мне нравишься, - сказал санитар и ушел.
Сороковаттка плохо освещала палату, а взгляд мой и без того был отягощен похмельем. Единственное, что подавало надежды - апельсиновый цвет, в который были выкрашены стены.
Вошла медсестра с капельницей.
- Смородинов, чего ж ты с врачом ругаешься? - спрашивает она, прокалывая мне вену.
- Я не ругаюсь, я острю.
- В твоем-то состоянии - только и острить. Всего колотит с похмелья.
- Это не с похмелья, это от смеха.
- Врач записала в "истории", что ты невменяем. Тебя могут надолго здесь задержать. Почему не стал отвечать на вопросы?
