Несколько слов о любви.
Старые письма-остатки романтики,
любимых конфет блестящие фантики.
Лавка, под сенью старых берёз,
Букет из засохших, продрогших мимоз,
Что бережно спрятан в страницах у Блока.
В котором не видел ты смысла и прока.
В тюле слегка заплутавший закат,
Варенье из вишни, лип аромат,
Пьянящий, чарующий, бархатный взгляд,
Мой яркий, нелепый, цыганский наряд.
Останутся где -то в краю декаданса.
На пыльных тропинках, в поместьях Прованса,
Где прячутся всеми любимые сказки,
Обманы таящие или подсказки.
В тени парковой аллеи, повернувшись в сторону старой лодочной пристани, глядя на мерно проплывающие катамараны, сидели двое.
Он -высокий, кудрявый, темноволосый, с глазами небесно-голубого цвета, совсем молодой. Она-чуть старше, в легком светлом платье, бретель которого постоянно спада с плеча. Он отложил гитару и взял ее за руку.
–Послушай, ты ошибаешься. Зачем тебе уезжать?
Она дёрнулась, желая высвободить руку, но он держал крепко. Этот разговор затевался всякий раз, когда они возвращались с репетиций. Вот уже 3 месяца, как она сказала ему, что собирается выйти замуж и уехать. Сначала была робкая надежда, что он признается в любви или хотя бы неловко потупится. Но он только поздравил ее и скрылся в свежих мартовских сумерках, поторапливаясь к другой музе.
Она, раздосадованная до крайности, решила, что теперь непременно уедет, что он может петь и выступать один.
Однако уже через неделю стало бросаться в глаза то, как он замирает, провожая ее вечерами, как старается взять за руку. Все, о чем ей так мечталось, и то, чего между ними никогда не было, стало вдруг почти осязаемым.
Но ничего больше он не предпринимал. Тогда, назло ему, она пригласила своего жениха на концерт. Этот удар он воспринял крайне нервозно и болезненно, несколько дней их дуэт никак не мог спеться, музыка не звучала, слова казались мертвыми, струны рвались. Наконец, он в сердцах назвал ее бездарной певицей, а она его – посредственным музыкантом.
Несколько недель они не разговаривали. Он пил по кабакам и подвалам, она варила борщ и примеряла на себя фамилию жениха. Но ночами все равно отпирала двери.
Ждала, и он пришёл.
Они долго сидели на старой лестнице в парадной, на ступенях стояла червленая джезва, дымилась кофейная пара. Он играл ее любимые песни и принёс неизвестно как попавшие в цветочный магазин васильки, был красноречив, говорил, что без неё он не будет выступать, что он не сможет один, что он пил и страдал, показал новую песню.
С этого момента не проходило ни дня, чтоб он не говорил о том, что она должна остаться, что не может без неё играть....
