Более века назад, с тех пор как человечество получило в свои руки, записывающие аудио и видеоустройства, Перри начал коллекционировать голоса. Сегодня старику Перри уже было 144 года, и он не бросил своё хобби.
Правда, в последние годы Перри значительно реже, чем раньше записывал на свой, такой же древний и забытый, как и он сам, диктофон Panasonic, свои разговоры и беседы с различными людьми. Теперь он только их слушал.
Да, поначалу когда-то очень давно Перри начал записывать на плёнку своих родственников, близких, друзей, соседей и разных знакомых. Потом, когда постепенно никого из них не стало, а Перри всё жил и жил, он стал записывать разговоры с теми, с кем случайно доводилось говорить о каком-то важном и необычном событии.
Слушать записи спустя годы и десятилетия старику было очень интересно. Увлекала Перри не только тема разговора, которая теперь уже слышалась по-другому, а ещё и голоса, передающие эмоции тех, с кем он когда-то общался, и кого уже не было на этом свете.
Устраиваясь поудобнее в своём кресле-качалке, почти полностью с головой накрывшись клетчатым пледом, старик Перри отдавался целиком своему любимому занятию и, надев наушники, часами внимательно слушал и слушал звуки из своего прошлого. Смысл теперешней полужизни-полусуществования свёлся к прослушиванию сотни ранее записанных кассет, и старик с его любимым занятием ничуть не мешал быту своих праправнуков, с которыми жил в собственном старом доме, не один раз ремонтированном поколениями жившими и умершими в нём.
Часто Перри отматывал записи на определённое заинтересовавшее его место и сосредоточенно вслушивался в тот или иной момент беседы. Часто слёзы неожиданно срывались с глаз Перри, и он подолгу не мог успокоиться, утопив до упора большим пальцем клавишу паузы Panasonicа и сжав его в трясущемся кулаке. Часто старик крепко зажмуривал веки и мысленно торопился скорее туда, где остались все, туда, куда иначе никак нельзя было вернуться, потому как не существовало путей, ведущих Перри обратно кроме этого. И если человеческое счастье имело право быть, то счастье Перри было там – в его прошлом. Звуки, доносившиеся из наушников, с каждым годом приобретали новые оттенки, наполнялись новым смыслом и всё сильнее и сильнее тревожили сердце и душу Перри.
И вот однажды, слушая голос и смех своей сестры, Перри вдруг заметил одну очень существенную закономерность. Он поспешил взять карандаш и большой белый лист бумаги и, аккуратно разложив его на письменном столе, начал перечислять имена людей, записанных когда-то им на плёнку, с указанием дат их смерти. Он чертил линии, стрелки, писал цифры, складывал, умножал и делил числа, заштриховывал часть их, а другую часть перечёркивал.
