Черепица на крыше была черная, матовая. Впитывала и свет, и тепло. Под коньком ворковали голубые горлинки с Водолея. Похожи на розовых, из Солнечной, только голос на полтора тона ниже и поведение скорее напоминает ласточковых.
– Ворчок! Ты где?
Бабушкин голос звучал чуть обеспокоенно.
– Ворчок! Ворчуля!
Ворчка перекосило, словно в рот насыпали чистой глюкозы и заставили проглотить.
– Вор…
– Да здесь я! – буркнул он, прежде, чем бабушка успела еще как-нибудь исковеркать его имя. Вышел из-за куста, отряхнул от земли руки и пошел к дому.
Бабушка стояла на крыльце – пухлая и румяная, с добрыми лучистыми глазами. В груди совершенно иррационально потеплело. Если верить бабушке, это хорошо и правильно. Этого она и добивалась от внуков. Ворчок нахмурил брови.
– Ну, чего? – он встал перед ней, уперев руки в боки.
– У меня летучие ромашки разлетелись. Я их собрала, принесла на сушку, а окно забыла запереть. Собери их, будь добр, пока корешки в саду не пустили.
Ворчок молча развернулся и направился за дом.
– Ромашки, видите ли, разлетелись, – бубнил он себе под нос, высматривая между клумбами и грядками маленькие белые солнца. – На то они и летучие, чтоб разлетаться…
Одна ромашка доверчиво позволила взять себя в руку, пощекотала отростками-корнями ладонь. Другие три бросились врассыпную, стоило подойти. Четвертая обнаружилась на стволе черешни, и даже успела присосаться к нему, собака! Пришлось отрезать здоровый кусок коры, а потом залечивать электроимпульсами.
Бабушка иногда ругалась собакой, хотя предметы, названные ею так, никакого отношения к собакам не имели. Псовые тут вообще не водятся, они в квадрате Н-8 и дальше. Это – одна из многих бабушкиных нелогичностей. Но Ворчку они почему-то нравились, в отличие от собственных.
Вот, опять это «почему-то». И старательно нахмуренные брови не спасают от прокола в логике. А бабушке нравится, когда с ним происходит что-то, чего он не может объяснить.
– Доброго утра. Как дела, Ворчок?
Это Родион, или искусственная звезда РО-Д23Н6 – главный источник жизни Сада и хранилище информации. Пока Родион обходит Сад, успевает пожелать доброго утра целых двенадцать раз. То есть тринадцать, считая бабушку, потом столько же раз пожелать спокойной ночи. И ему не надоедает. Хотя сам Родион ни разу не видел ни рассвета, ни заката с поверхности, ну, не считая записей. Но смотреть записи – совсем не то, что видеть самому.
– Нормально дела, – Ворчок забежал в дом, ссадил трепыхающиеся летучие ромашки в банку на кухне, захлопнул дырчатую крышку. – Расскажи что-нибудь.