В маленькой деревеньке над небольшой речкой в избе под печкой жили-были маленькие глунпые домовята, а среди них Кузька. Было это полнтора века назад. Кузьке тогда только-только шесть веков исполнилось
Однажды люди ушли в поле, а взрослые домовые – в гости к полевикам.
Домовята остались одни. Вылезли из-под печки, хозяйничают в избе. Афонька с Адонькой выскребли чугуны, горшки, сковородки, вылизали до блеска, зовут всех полюбоваться. Сюр притащил обувь, какая под руку попалась, поплевал на неё, вытер краем рубахи, дал всем примерить. Принёс с улицы одинокий лапоть, и все по очереди прыгали в нём на одной ножке. Сосипатрик с Куковякой прогнали из-под лавки мышей и тараканов, нашли горошины, орешки и пуговицу. Горошины и орехи съели. Полюбовались, как блестит пуговица, унесли её под печку и спрятали в большой зелёный сундук.
Кузька любил подметать. Пыль из-под веника – к потолку! Степенный Бутеня отнял веник, и Кузька вместе с лучшим другом Вуколочкой глядел с подоконника, как сердито Бутеня двигает веник и как весело бежит за веником чистая дорожка.
Вдруг домовятам почудилось, что идут люди. Скорей под печку. Притаились, слышно стало, как шуршат и шныряют мыши. Вуколочка молчал, а потом мяукнул и запел:
Ходит Васька серенький, Хвост у Васьки беленький, Глазки закрываются, Когти расправляются
Играют в кошки-мышки. А настоящие мыши дразнятся: "Мы усатенькие, мы хвостатенькие! А вы и велики, и толсты, и лохматы, и конопаты! Ни усов, ни хвостов! Не похожи на мышей ни норовом, ни говором! И на кошек не похожи!
Ни пастью, ни мастью! Глаза не вертучие! Лапы не цапучие!"
И тут Кузька увидел, что с потолка падает уголёк, хорошенький, красненький.
Кузька знал, что любоваться угольком нельзя. Надо сразу наступить на него лаптем, тридцать три раза топнуть, тридцать три раза повернуться, и никакой беды не жди. Но глупый домовёнок радостно завопил:
– Ребятушки-домовятушки! Ступайте сюда! Будем играть в мужичков-пожарничков!
Уголёк раздули, подстелили ему соломки, угостили щепками. И запел, заплясал огонь. Давай всех кусать, обижать, обжигать. Домовята от него, а он вдогонку. И ест по пути всё без разбора: перины, сенники, подушки. Чем больше ест, тем сильнее становится. Кинули в него скамейкой, табуреткой – съел и не подавился. Жаром пышет. Красными искрами сверкает. Чёрным дымом глаза ест, серым дымом душит. Домовята – под стол и ревмя ревут:
– Огонюшко-батюшка! Не тронь, пожалей! Вдруг из огня голос:
– Детушки! Бегите сюда! Домовята ревут:
