Рэй БРЭДБЕРИ
ДИКОВИННОЕ ДИВО
В один не слишком хмурый и не слишком погожий, не слишком студеный и не слишком знойный день по пустынным горам с суматошной скоростью катил допотопный, потрепанный "форд". От лязга и скрежета его металлических частей взмывали вверх трясогузки в рассыпающихся облачках пыли. Уползали с дороги ядовитые ящерицы. С шумом и грохотом "форд" все глубже вторгался в дремучую глухомань.
Старина Уилл Бентлин оглянулся назад с переднего сиденья и крикнул:
- Сворачивай!
Круто переложив руль, Боб Гринхилл бросил машину за рекламный щит. И тотчас оба повернулись. Они глядели на дорогу, выставив головы над гармошкой сложенного верха, и заклинали сложенную пыль:
- Успокойся! Ложись! Ну, пожалуйста!
И пыль осела.
Как раз вовремя.
- Пригнись!
Мимо них с таким видом, словно прорвался сквозь все девять кругов ада, прогрохотал мотоцикл. Над лоснящимся смазкой рулем в стремительном броске навстречу ветру сгорбилась фигура-человек с иссеченным складками, чрезвычайно неприятным лицом, в защитных очках, насквозь прожаренный солнцем. Рычащий мотоцикл и человек промчались по дороге.
Старики выпрямились в своей машине, перевели дух.
- Счастливого пути, Нед Хоппер, - сказал вслед мотоциклу Боб Гринхилл.
- Почему? - спросил Уилл Бентлин. - Почему он всегда как хвост тянется за нами
- Уилли-Уильям, раскинь мозгами, - ответил Гринхилл. Мы же его удача, его козлы отпущения. Зачем ему упускать нас, если погоня за нами делает его богатым и счастливым, а нас бедными и умудренными?
И они с невеселой улыбкой поглядели друг на друга. Чего не сделала с ними жизнь, сделали размышления о ней. Тридцать лет прожито вместе под знаком отказа от насилия, то есть от труда. "Чувствую, жатва скоро", говаривал Уилли, и они покидали город, не дожидаясь, когда созреет пшеница. Или: "Вот-вот яблоки начнут осыпаться!" И они отправились миль этак на триста - чего доброго, угодит в голову.
Повинуясь руке Роберта Гринхилла, машина медленно, словно укрощенная лавина, сползла обратно на дорогу.
- Уилли, дружище, не падай духом.
- Я уже давно перестал падать духом, - сказал Уилл. - Теперь мной владеет дух примирения.
- Примирения с чем?
- Что мне сегодня попадется клад - сундук консервов и ни одного ключа для консервных банок. А завтра - тысяча ключей и ни одной банки бобов.
Боб Гринхилл слушал, как мотор беседует сам с собой под капотом: словно старик шамкает о бессонных ночах, дряхлых костях, истертых до дыр сновидениях.
- Невезение не может длиться бесконечно, Уилли.
- Ясное дело, однако оно старается изо всех сил. Мы с тобой продаем галстуки, а кто улицу сбывает такой же товар на десять центов дешевле?
