Кто– то нарисовал на стене перевернутый крест. И целую чертову дюжину радостных черепов, обтекающих красной краской и явно стебущих троицу юных девиц, преклонивших пред ними колени на скользкий холодный бетон, как будто пришла пора для какого-то несвятого причастия. И, хули тут говорить, так и было. Деб засунула руку за пазуху кожаной куртки, извлекла на свет божий какой-то бумажный пакетик и осторожно его развернула. Музыка, долетавшая до толчка, превратилась в глухое невнятное буханье баса, но подружки все же узнали завывающее вступление к свежайшему синглу «Псов Тора» и обменялись взглядами избранных, а Деб нежно щелкнула ногтем по краю пакета и высыпала чуть-чуть порошка на крышку толчка.
– Деб, она розовая.
– Да знаю я, хули. Джез говорит что она круче торкает.
Тиш тихо хихикнула:
– Ну ему ли не знать. Этот хуй затолкал себе в нос больше грамм, чем весь ебаный Лидс вместе взятый. Давай, бля, дели.
Деб вытащила из-за пазухи бритву, висевшую у нее шее, и раскропалила скорость, чтоб не осталось комков. Потом двумя ловкими взмахами произвела на свет божий три прекрасных дорожки.
– Ебаный в рот, у меня же с собой нет лове…
– И у меня нет. Ебать тебя…
– Ща, один сек, – Тиш порылась в карманах, – вот он где, бля.
Она извлекла из кармана слегка мятый флаер чьего-то будущего турне и стала сворачивать в трубку.
– Наконец-то эта хуйня хоть зачем-нибудь пригодилась.
– Даа, – согласилась Деб, – Имейте в виду, этот Ричи – кореш что надо, он мне сказал мы сегодня сможем пройти хоть за дырку от бублика…
– Вот пусть и ебет свою дырку от бублика! Грязный ублюдок…
Девицы по очереди наклонились над крышкой толчка и занюхали скорость. Через пару секунд они, спотыкаясь, вывалились из кабинки в залитый ярким светом сортир и столпились у зеркала, чтоб завершить боевую раскраску. Они были похожи на ходячие трупы – белые лица, черные губы и здоровенные черные круги под глазами. Тиш была самой высокой из троицы, самой здоровой и все дела, ее длинные волосы были зачесаны вверх в виде черной колонны, презирающей силу тяжести. К ней постоянно влекло всяких тощих хануриков, жаждущих задохнуться в ее мощных сисярах. Сэл и Дэб были обе такие же тощие, как те ханурики. Сэл выбрила себе две трети башки, и оставшийся черный ирокез был гофрирован на хуй. Волосы Дэб прямыми мертвыми патлами висли до самых плеч. Все в наколках и рваных ажурных чулках и викторианских корсетах из китового уса и фальшивых брильянтах из лавки старьевщика в Уитби все они трое смотрелись пиздец охуительно круто.
Когда он вывалились из сортира и ломанулись сквозь клубный тусняк, кто-то крикнул:
