1
Эта история началась 22 декабря 2001 года. А закончилась через год.
Иначе говоря, это не очень длинная история. Но для меня она была очень важна.
2
Вместо ручки на тяжелой металлической двери было кольцо. Тоже тяжелое и металлическое.
Стоять на лестнице было холодно. Я долго звонил. Потом начал думать, что, может быть, звонок не работает? Может быть, здесь принято стучать? В этот момент мне открыли.
В дверях стояла монахиня. Вся в белом, а поверх — черная накидка. Улыбнувшись и кивнув, чтобы я проходил, она опять исчезла в глубине квартиры.
На полу в прихожей стояли мягкие тапочки. На стенах висели детские рисунки. Еще висел рождественский венок и распятие с надписью на грузинском… или на армянском?, в общем, знаете, на таком странном языке… такими странными загогулинками.
Я совершенно точно знал, что ни грузин, ни армян в квартире нет. Есть итальянка сестра Матильда, настоятельница петербургского Доминиканского монастыря, и три монахини родом из Гватемалы.
Ту, что открыла мне дверь, звали сестра Суяпа. Она была невысокой, смуглой, робкой. По-русски разговаривала, смешно вытягивая губы. Словно пробовала русские суффиксы на вкус и этот вкус ей нравился.
Как-то она рассказывала, что дома, в Гватемале, у нее есть восемнадцать братьев и сестер. Вы понимаете, да? Восемнадцать! Причем, когда собственные дети подросли, пожилые родители сестры Суяпы взяли из детдома еще и новорожденного сироту. Просто чтобы им было кого любить.
Помню, узнав об этом, я удивился.
— Наверное, у вас очень состоятельная семья? Большой дом? Дорогие машины?
Сестра ответила совершенно серьезно:
— Нет. Машины у нас не было. В той деревне, где я родилась, была лошадь. Всего одна. Не очень дорогая.
Из прихожей я прошел в комнату. С одной стороны там стояла елка. За окном город похрустывал от рождественских морозов, а в монастыре было тепло. На окне стояли цветы. Красивые. Возможно, гватемальские.
Четырем монахиням тесно жить в двухкомнатной квартире. Чтобы не загромождать комнату, раскладные кровати днем они убирают в шкаф. А часовню, место, где начинается и где заканчивается их день, монахини отгораживают жалюзи.
Очень удобно: раздвинул жалюзи — оказался в часовне. Задвинул — просто в комнате. Входя в помещение, монахини кланялись в сторону алтаря. Сам алтарь производил впечатление тяжелого, многотонного. Как они его сюда втаскивали, по лестнице-то?
Постепенно монастырь заполнялся посетителями: петербургскими доминиканцами. На пятимиллионный город их набралось меньше десяти человек. Одеты они были тоже в белое и черное: цвета Ордена.