Зелено-голубая планета неторопливо, как ей и положено, вращалась вокруг своей оси. На восточном материке солнце уже заходило за горизонт, и лиственные леса в долинах покрылись предвечерними сумерками. Удлинившиеся тени мягко покрывали изумрудную траву заливных лугов, поверхность рек покрылась мгновенными всплесками - в них играла рыба, охотившаяся на вылетевших в этот день шестикрылых бабочек-однодневок. Зайцы, пугливо озираясь по сторонам, спешили добраться до своих тайных логовищ, пока тьма, населенная страшными чудовищами - волками и совами - не накрыла их, предательски отупляя чувства, обрекая на жестокую расправу голодным хищникам. Подчиняясь своей натуре, дневные охотники, зевая во всю пасть, забивались поглубже в кусты и норы, чтобы забыться неверной ночной дремотой, в то время как ночные, досматривая последние сцены предвечерних снов, чутко подергивали носами и нервно вздрагивали крыльями, предвкушая вкус свежей крови. И только один хищник не думал оставить хотя бы на время свою непрестанную охоту.
Только человек умеет убивать и днем, и ночью.
Склонившись над картой в легком штабном шатре, Майно сделал резкий жест рукой. Измученные дневными боями отряды панцирной пехоты отхлынули от стен осаждаемой крепости, унося с собой чудом уцелевшие штурмовые лестницы и тяжело толкая покрытый обугленный кипящей смолой последний таран. Израненные солдаты тяжело брели в сторону недалекого леса, предвкушая ужин и жесткую, но все же постель, а иные - палатку лекаря, дающего облегчение от ноющих ран. Навстречу им выдвигались тяжелые катапульты, подталкиваемые огромными шерстистыми слонами, которых выходцы с заснеженного Севера называли элефантами. Ломовые лошади, прядая ушами и опасливо посматривая в сторону слонов, тащили телеги, доверху наполненные ядрами с колдовским огнем. Командиры ночных диверсантов с опушки настороженно оглядывали в бинокли с запыленными, чтобы не блестели на закатных лучах солнца, линзами выщербленные за время осады могучие бастионы твердыни.
Невдалеке от лагеря осаждающих догорал зажженный два дня назад хуторок. Мертвые глаза хозяина и его жены уже не глядели остекленело на пламя, с ленцой доедающее могучие, на века сложенные стены усадьбы. В первый же день глаза расклевали вороны, а ночью лесные крысы довершили дело, обглодав лица и прикушенные в смертной муке языки. Сейчас только пара грифов, полуприкрыв глаза, молча ожидала, пока жизнь окончательно уйдет от подвешенного накануне на дереве за большие пальцы рук тела девушки с вырезанными грудями.
