В дальнем конце большой мраморной комнаты всю стену занимает фотография Роджера Ван Дали. Я сижу в кресле-каталке, нажимаю кнопки, и кресло медленно движется навстречу его огромному лицу.
Портрет Ван Дали. Я не помню, когда была сделана эта фотография; знаю лишь, что еще до его Миссии. На нем серый костюм с черным галстуком. Лицо худощавое, короткие волосы, густые брови. От уголков рта спускаются глубоко прорезанные морщины. Он смотрит куда-то чуть левее камеры и словно не замечает ее. Кажется, будто он вовсе ничего не замечает вокруг, а вглядывается в бездонную пустоту.
Я называю эту комнату «художественная галерея». Здесь нет ничего, кроме фотографии площадью двадцать пять квадратных метров. Я прихожу сюда каждый день перед завтраком. Смотрю на фотографию и думаю о себе.
Спускаюсь вниз. Слуги Ван Дали хлопочут вокруг стола, готовя завтрак из тропических фруктов. После полудня, если погода будет хорошая, вызову вертолет и полечу в каньон любоваться закатом. Я уже шесть месяцев не выходил из этого дома.
Идет дождь, и я не могу лететь в каньон. Вместо этого спускаюсь в подвал, надеваю маску, ныряю в бассейн и нанизываю на гарпун несколько рыбин. В десять вечера поднимаюсь наверх и переодеваюсь к обеду.
Мои гости обсуждают на удивление странные похищения, случившиеся в нескольких странах. Причина похищений теперь не имеет отношения к политике: похитители утверждают, что создали новый вид искусства. Заложников, прежде чем отпустить, покрывают татуировкой.
После обеда мы поднимаемся наверх в Овальную комнату. Я показываю гостям свою коллекцию клинописных табличек; на этот вечер я нанял нескольких переводчиков, и мы до утра читаем и обсуждаем тексты. Наскача и ее гейши уходят последними. Я иду в спальню, немного читаю, потом некоторое время лежу, вспоминая изящные очертания клинописных букв, и плавно соскальзываю в сон без сновидений.
Роджер Ван Дали всегда плохо спал; еще с детства он засыпал не более чем на три часа. Потом он вырос и понял, что отличается от других людей. Ему было тридцать два, и он работал бухгалтером, когда его обнаружили и призвали для миссии «Контакт».
Он спросил их, что от него требуется.
– Некто заговорит в твоем сознании, — ответили ему. — Ты это услышишь, а потом перескажешь нам.
Как раз во время миссии Ван Дали газетчики придумали имя, которое с тех пор приклеилось к группе ему подобных. Они язвительно назвали «слабоумными» людей, чье сознание, благодаря генетическим особенностям, было пригодно для ментального контакта с Пришельцами.
Легионы агентов всевозможных правительств прочесывали планету в поисках потенциальных «слабоумных». Едва кандидата находили, его призывали, тренировали и отправляли на орбитальную станцию. Там в разведывательном корабле Пришельцев его подвергали еще одному тестированию. Некоторых безо всяких объяснений отвергали, а пригодных перевозили в главный корабль, где при помощи процесса, детали которого инопланетяне держали в секрете, приводили в состояние ментального контакта с Пришельцами. Некоторое время (минуты? часы? дни?) разумы землянина и инопланетянина становились единым целым; потом они вновь разделялись, а человека возвращали на станцию.
