Нинка чистит картошку перед однорукой кастрюлей. Очистки – на пол. Чистит суматошливо, наспех обвязав порез обрывком кухонной тряпки: Сом сегодня не в духе.
Сом развалился на стуле у стены, слушает сквозняк. Черен. Не цветом, а изнутри как-то. Взгляд воткнул в старый таз на противоположной стене. Нижняя губа разбита, левое ухо торчит лиловым локатором. Локти разбросаны по столу и подоконнику так широко, будто он и впрямь пытается развалиться.
Васька в прихожей зашивает кед. Делает вид, что зашивает, – давно уже управился, не хочет попадаться на глаза Сому. Васька видел, что произошло за гастрономом. Угрюмое Сомово «схлестнулся там с одним» на самом деле выглядело так, что этот «один», пузатый коротышка, дал Сому в ухо, сбил на землю и разъяренным хряком пробежался по нему от головы до зада. Теперь Сом наверняка сорвет злость на них с Нинкой. Васька вообще ушел бы на сегодня, но две бутылки «Столичной» и три пива на кухонном столе… Наверняка, гад, сорвет на них с Нинкой. Васька заранее морщится. Слинять бы вовремя. Хотя… может ведь оторваться на малом. В последнее время взъелся на малого всерьез.
Алешка сидит на корточках в комнате за занавеской, щеки расплющил о коленки. Он с самого начала спрятался и сидит тихонько, не шелохнется. Ноет и ледяным языком лижет спину сквозняк. Под окном собаки, которых стравливают дворовые мальчишки, лают взахлеб, икают, лопаются от лая.
Сначала пришла одна Нинка, и он выбежал к ней, потому что хотел есть. Но Нинка принялась ругать его за то, что он покакал на пол.
– Я тебе, сучонок, что говорила? а?! В горшок, в горшок!
И хлестала. Алешка понимал насчет горшка, просто он не успел. Хлестала, но не очень сильно, Алешка молчал. Потом она вытерла пол, вымыла ему попу. Походила, поворчала и достала банан.
– На… ешь…
Он заспешил к упавшему на угол софы банану, но тут дверь хлопнула – появился Сом. Алешка убежал за занавеску и так и сидит здесь тихонько на корточках, сопит в коленки. Отсюда ему видно гладильную доску, банку с солеными огурцами, свернутый ковер и софу с желтым бананом на самом углу.
На кухне кричит Нинка. Она всегда кричит. У нее голос – как арматуриной по жестяной бочке.
– Прикинь, – обращается к Сому, – Хромая вконец оборзела. Я седня Хромой в бубен дала.
– В бубен? – вяло отзывается Сом.
Она рассказывает, замедляясь вместе с растущими книзу очистками, прерывается, когда очисток обрывается или когда нужно взять новую картофелину.
– Сука, бутылки мои поперла. Я спрятала за жбан… ну не во что было сложить… Ага… Пока нашла кулечек, вернулась – нету. А я ж, сука, видела – Хромая за углом лазила…
