Они маршировали по миру, как по плацу.
«Левой, левой!»
Они вскидывали правую руку вперед и вверх, приветствуя Солнце.
«Хайль!»
Они несли на себе светлые, солнечные руны.
«Зигель!»
Они утопили противников в их же собственной крови. И, не оглядываясь на то, как враг захлебывается своей ненавистью и беспомощностью, они маршировали дальше. К новым границам, к новым странам, к новым мирам и, может быть, даже к последнему морю…
Железной волной они прокатились по степям Украины, свирепым волком они промчались через леса России, яростным ураганом они пролетели над пустынями Азии и мифическим Левиафаном, они сдавили в своих смертоносных объятиях Американский континент.
Никакая сила во всем мире не могла помешать им.
Земля была лишь кругом на их флаге.
В круг была вписана свастика.
В несуществующем месте, среди песка, камней и воздуха, который от жары потерял свою прозрачность, человек провел рукой по обветренному темному лицу. Словно стирая остатки страшного сновидения, словно сдирая кусочки налипшей паутины, словно утирая слезы. Этот человек долго жил на белом свете, много видел такого, чего не в состоянии увидеть обыкновенный человек. Наверное, страх не должен был мучить его. Наверное, и желания должны были остаться где-то за спиной. Человек, который живет столько, становится другим, непонятным, чуждым добра и зла. Становится почти богом.
Возможно.
Однако с Саммадом не произошло ничего подобного. Вполне может быть, что виновато в этом происхождение. А может быть, тот факт, что Саммад носил на руке своей перстень с огненным камнем, отражающим то, невидимое снаружи, внутреннее пламя, от которого нет покоя хозяину.
Перед Саммадом высился камень, большой, тяжелый камень. Кусок скалы, одна сторона которой была гладкой, отполированной до блеска. Наполовину занесенное песком скальное основание, на котором стоял камень, продавилось, потрескалось под невероятной тяжестью, которую нельзя было угадать по размерам. Со стороны казалось, что камень упал сюда откуда-то с немыслимой высоты, может быть, из самого рая. Упал, потрескался, но остался нерушимо целым. От того падения остались только трещины под полированной поверхностью. Полосы темного, непрозрачного и ничего не отражающего пространства. Саммаду казалось, что эти полосы-трещины пытались вырваться из камня… Но так и не смогли преодолеть нерушимости его границ.
Теперь камень отражал мир. Весь Мир. Огромный, причудливый и переменчивый.
Достаточно было посмотреть в него пристально и внимательно, чтобы увидеть…
Что увидеть?
Будущее? Прошлое? То, чего не существует, или то, что может существовать?
