Мимо запотевшего вагонного окна, возле которого стоял Андронов, медленно проплыл синий, в белых остроконечных звездочках киоск с надписью «працює» на замызганной картонке – и поезд, наконец, остановился. Поправив движением плеча так и норовящую соскользнуть легкую черную сумку на ремне, Андронов до самого подбородка застегнул «молнию» короткой куртки и, следом за другими пассажирами, двинулся к тамбуру. Вытащил на ходу пачку сигарет из нагрудного кармана, спустился по железным ступеням, вдыхая влажный воздух, – и чуть не угодил в лужу. Луж на перроне было много, а серое утреннее небо всем своим видом намекало на то, что в любой момент может освежить их содержимое. Поезд стоял здесь всего три-четыре минуты, ему, наверное, не терпелось побыстрее добраться до юга, до моря, и хоть на время освободить свои кишки от надоедливых двуногих сальмонелл, которым почему-то не сидится дома. Людей на перроне было, пожалуй, поменьше, чем луж, и Андронов не находил в их лицах особой приветливости. Впрочем, так, наверное, ему только казалось – из-за серости и сырости ноябрьского утра, из-за того, что не удалось как следует выспаться. На ночных остановках лезли в вагон какие-то громогласные типы, со стуком сгружали что-то тяжелое в коридоре, за дверью купе, где маялся Андронов, а на рассвете начался неизбежный контакт с таможенниками, сначала со своими, а потом с сопредельными – и сон вообще испарился, дал стрекача; видать, не жаловал таможню.
Правда, нашелся в этом сопливом вокзальном утре и один несомненный плюс: погода была теплой, ничуть же напоминавшей московские заморозки с коварным дорожным ледком, и высокие, похожие на гусиные перья, деревья, выстроившиеся вдоль бетонного забора, выглядели вполне еще зелеными.
Скользнув взглядом по круглым часам, подвешенным на консоли, торчащей из облупленной желтой стены неказистого здания вокзала – оно наводило на мысль о царских еще летах, – Андронов недоуменно поддернул рукав куртки, высвобождая свой бессменный «данхилл». И не сразу сообразил, что время здесь другое. Местное, малоросское. Собственная заторможенность ему не понравилась, и он решил при первом же удобном случае встряхнуть мозги чашкой кофе. Или даже двумя. Когда выпадет такой случай, он не знал, и пока, в качестве паллиатива, закурил сигарету.
Сроки его кофейной церемонии устанавливал не он, а тот человек, что удалялся сейчас вместе с другими прибывшими к решетчатым воротам, ведущим, надо полагать, на привокзальную площадь. В любом городишке, как бы плох он не был, обязательно есть привокзальная площадь. С троллейбусами, маршрутками, частными такси или, на худой конец, велорикшами.
