очерки, заметки, эссе содержание
Юбилейное § Дар обломов § Прощай, отчаяние, или По ком звонит дар § Дети Чехова § Море от Дюма § История одного одиночества § Огонь и дым § Сто десять, или Всё впереди § Надя § На бушприте § Дикий Дон § Очкарик и кентавры § Семицветик § Я проживу § Трагедия Евтушенко § Пейзаж с Щербаковым Проклятые поэты § Свет за дверью § Непрощенный § An unemployed hero Тенденции § Байки из склепа § Достоевский и психология русского литературного Интернета § Другой альтернативы у нас есть! § Прекрасные утята § Отказ от единства § Опыт о поэтическом фестивале § «Дебют»
Из цикла «Cвященные коровы» § Александр Сокуров § Валентин Распутин § Иосиф Бродский § Владимир Сорокин § Андрей Геласимов похож на писателя Кино § Тоска Ильи Авербаха § Приехали § Никогда не путешествуйте с отцом § Геморрой нашего времени § Хроника одной бессмыслицы § Город Псовск § Оксюмогоп, или С нами Бог § Бедные души, или Мертвые родственники Бонус. Мой исторический календарь Дар обломов Количество пошлостей, вылитых на Набокова по случаю его столетия, можно было предвидеть. Некто Михаил Шульман выпустил в издательстве «Независимая газета» свое стостраничное эссе о Набокове, за два года до того напечатанное одним малотиражным питерским журналом. На протяжении всей книги Шульман, чередуя претенциозные туманности с фактическими ошибками, доказывает, что главной темой Набокова была потусторонность. Но чтоб до истин этих доискаться, писал поэт, не надо в преисподнюю спускаться. А Дмитрий Бавильский на полуполосе «Литературной газеты» утверждает, что Набоков был обычным русским классиком, что теперь его читают в основном дети и что вместо холодной мизантропии им двигала теплая человечность. Все это изложено слогом несостоявшегося лирика, изобилует придаточными предложениями и упоминаниями бабочек. Вообще в любом разговоре о Набокове бабочки мелькают с той частотой, какую и в Альпах увидишь не во всякий полдень. Упоминается набоковский либерализм, подробно разбираются его тяжеловесные и не всегда удачные анаграммы и каламбуры, отыскиваются новые аллюзии в «Аде». Вполне в духе времени происходит понятный откат на позиции человечности, любви к людям и загадочной теплоты. Прежде любимец снобов, кумир интертекстуалов, Набоков на глазах опрощается и только что не входит как родной в сакли, чумы и яранги. Если раньше модно было писать о его стиле, отточенности, аллюзиях, цитатности, одиночестве и пр., сегодня в моде его антифашизм, семейственность, сынолюбие, заступничество за советских диссидентов и широкая улыбка, столь часто мелькающая в воспоминаниях его американских студентов. Судя по их мемуарам, бедным лексически и стилистически, ничему особенному он их не научил. И, видимо, прав был Виктор Ерофеев, говоря, что солнце нашей эмигрантской словесности был неважным преподавателем, склонным тонуть в мелочах.
