Жестокость и правда
(Предисловие)
Ах, неприступным, вечным, как скала,
Хотелось бы мне в жизни этой быть!
Но тщетно все.
Жизнь эта такова,
Что мы не в силах бег ее остановить!
Эти слова принадлежат древнему японскому поэту Яманоэ Окура. Прекрасная капля, в которой отразился большой многоцветный мир японской поэзии, японской литературы. Взаимоотношения человека и сложной быстротекущей жизни, власть прошлого и надежды на будущее, философские размышления об ограниченности человеческих возможностей и безграничности желаний — вот что всегда было главным для японской литературы. Очевидно, эти вечные темы надолго, если не навсегда, останутся в центре внимания искусства вообще. Но у японской культуры есть ряд особых, только ей присущих черт. Это прежде всего лаконичная точность и беспощадность. Гуманная беспощадность хирурга. Эти черты присущи и современной японской фантастике.
В послевоенной Японии фантастика развивается исключительно бурно. Этот поразительный рост необычен даже для страны с такими богатыми “фантастическими” традициями, как Япония. Советский читатель познакомился с фантастическими новеллами Уэда Акинари (1734–1809) “Луна в тумане”, великолепной повестью о привидениях “Пионовый фонарь” Саньютэя Энте (1839–1900) и повестью Акутагавы Рюноскэ “В стране водяных”, написанной в 1926 году. Хорошо знакомо нашему читателю и творчество выдающегося современного фантаста Кобо Абэ (“Четвертый ледниковый период”, “Женщина в песках”, “Чужое лицо”).
В японской фантастике на первый взгляд сравнительно легко различить течения, характерные для фантастики европейской. Тут и готический роман с привидениями, где сверхъестественное на поверку оказывается реальным, и странная тревожная фантастика, граничащая с иррациональным, близкая к Кафке и “Поминкам по Финнегану” Джойса, и тонкая акварель, вся сделанная на одном дыхании, подобно некоторым рассказам Бредбери, и почти классический роман-предупреждение. Но это только внешняя сторона. Как “Пионовый фонарь” ничего общего не имеет с романами Анны Радклифф, так и “Четвертый ледниковый период” — явление чисто японское. Как, приходя с работы, японец меняет европейский костюм, ботинки и галстук на кимоно и соломенные сандалии, так и атмосфера исследовательского института, американизированные отношения, сигареты и виски являются только внешним обрамлением для романов Кобо Абэ. Истинные отношения героев, их мораль, взгляды на жизнь, смерть и любовь, то есть все то, из чего слагается душа человека, совсем иные, чем это может показаться при беглом знакомстве. И ключ к ним — японская классика, японская культура, японский характер.
