Деррида за 90 минут

пер. с англ. А. Турунтаевой

«Больше всего на свете я люблю воспоминания и самое Память», — написал в 1984 году Жак Деррида в своих мемуарах о недавно скончавшемся друге, философе Поле де Мане. И в то же время, по признанию Дерриды, — «у меня никогда не получалось рассказывать истории». Для автора эти высказывания отнюдь не являются взаимоисключающими.

«Он утрачивает способность к повествованию как раз потому, что остается верен памяти», — говорит Деррида о себе. Только тогда образ остается «разборчивым». Если же этот образ сделать частью некоей «истории», навязывающей ту или иную интерпретацию, то он неизбежно станет более расплывчатым и менее «раз борчивым». Вроде бы все понятно. Правда, немного неясно, почему же в самих мемуарах нет ни единого образа друга автора и даже ни единого воспоминания о нем. Само собой, нет и намека на какую-либо историю о покойном, ведь история навязывает интерпретацию. Но как ни парадоксально, эти так называемые мемуары посвящены интерпретации интеллектуальных достижений друга. Говоря словами Дерриды, он «вступает в непрямой диалог» с де Маном и его творчеством. Интерпретация поэтому тоже неявная: она осуществляется при помощи таких фигур, как Хайдеггер, Остин, Гельдерлин и Ницше.

Таким образом, любой, кто захочет рассмотреть теории Дерриды с точки зрения простого здравого смысла, сразу же окажется в очень неудобном положении. Мало того, подобный подход идет вразрез с духом и буквой всего творчества исследуемого. Поэтому я честно хочу предупредить читателей, что предпринятые в данной книге попытки разъяснить биографию и творчество Дерриды были бы заклеймены философом как непродуктивные и безнадежно предвзятые.

Зато он непременно одобрил бы юмор. Деррида сам большой поклонник юмора, шутки и игры слов. Хотя и тут не все слава богу — юмор Дерриды довольно специфический, это юмор французского интеллектуала. Он уходит корнями в модернистскую традицию, характерную для искусства и мысли континентальной Европы, которая известна под названием «теории абсурдного». Попав в абсурдную ситуацию, невинные обыватели, не посвященные в круг французских интеллектуалов, скорее всего начнут смеяться. Наивность их заслуживает сожаления, ибо абсурд — это явление в высшей степени серьезное. То же самое и с юмором Дерриды. Он — дело серьезное. Он не смешон (кроме как для французских интеллектуалов).

Да он и не должен вызывать смех. Хотя Деррида и еврей, как Вуди Аллен, при всем желании нельзя найти ничего общего в их юморе.

А кому из них — манхэттенскому ипохондрику или великому парижскому интеллектуалу — лучше удалось объяснить изменчивую человеческую природу, это уже другой вопрос.