Силы почти оставили его. Уперев ноги в землю и напрягая мышцы, Конан снова и снова пытался оторваться от предательского монолита, от этой пленившей его железной колонны. Тщетно! Чудилось, еще немного, и вздувшиеся, словно корабельные канаты, мускулы варвара преодолеют силу чар, и тяжелеющее тело оторвется от темной полированной поверхности; однако странное колдовство, которое держало его здесь, всякий раз оказывалось сильнее.
Со всхлипом протолкнув воздух в горящие легкие, Конан вывернул шею и уставился вверх - на медленно сползающий по гладкому боку монолита полупрозрачный студень.
– Сэт забери проклятого этого Фенга! - выругался он сквозь зубы. Широкий лоб киммерийца покрыла испарина, доспех, словно живой, медвежьими объятьями давил на грудь, а руки и ноги будто бы обратились в тяжеленные бревна.
Конец! - промелькнула в голове Конана мысль. Зарычав от ярости, он погнал ее прочь. Если б у него было хоть несколько мгновений, чтоб дать отдых уставшим мышцам! Если б проклятый панцирь не сжимал стальным обручем его ребра! Тогда бы он, пожалуй…
Нож! - вдруг всплыло у него в памяти. Где-то тут должен быть нож!
С трудом ворочая головой под тяжелым шлемом, Конан вновь принялся озираться и вскоре обнаружил ржавый клинок, прилипший к колонне неподалеку от его правого локтя.
Так! Теперь осталось лишь протянуть руку… Медленно, точно продавливая каменную стену, варвар ухитрился сдвинуться чуть в сторону, пока наконец непослушные пальцы не сомкнулись на шершавой рукояти ножа. Закусив губу до крови и стараясь не обращать внимания на зловонный запах надвигавшейся сверху твари, Конан осторожно потянул нож к себе.
С сухим треском острый кончик отломился, однако большая часть лезвия вместе с рукоятью осталась в руке у киммерийца. Сердце его возликовало! Заставив себя не глядеть вверх и не думать о том, что скользкие щупальца стерегущей монолит твари уже жадно ощупывают навершие его шлема, Конан начал яростно кромсать ремень, скреплявший нагрудник с остальной частью доспеха.
Но крепкий кожаный ремень упорно сопротивлялся его попыткам. Он был прочен, как якорная цепь! Не веря собственным глазам, Конан вновь и вновь царапал его ржавым лезвием, но на темной, покрытой сеткой морщин поверхности кожи всякий раз оставался лишь какой-то рыжий порошок: пыль - не пыль, труха - не труха…
– Кром! Да что же это? - заорал он, терзая непокорный ремень, и немедленно в голове сложился ответ - как будто кто-то, с ехидной ухмылкой наблюдавший за его усилиями, решил подсказать, в чем дело. Несомненно затем, чтобы гнев его, отчаянье и муки усилились еще больше!
