Повесть
За забором недостроенного суда напротив администрации трое пили водку. Отсюда хорошо просматривалось милицейское оцепление, автобусы вдоль дороги и богатые машины в траурных лентах. Похороны мэра организовали с размахом. Было двести венков. От предприятий разрешили по пять человек. Но площадь перед исполкомом заполонили люди. Многие плакали. От цветов рябило в глазах.
– Гнида бандитская! – отозвался молодой баритон. – Жил и подох волчарой!
– Ладно, уж, гнида! – укоризненно проговорил третий, сипатый. – Город из дерьма вытащил! Автобусы пустил. Дворец спорта с бассейном, ледовый дворец построил. Ночью, как в Монте-Карло!
– Одно слово – хозяин! – уважительно подтвердил басок.
– А скольких в бетон укатал! Икает пред боженькой то!- не унимался баритон.
– То для дела! Те, что в бетоне, под себя гребли! А он им дележ устроил!
– Это не менты! – подтвердил басок. – Не поспоришь. Быстро башку свернет!
– Опять же, черножопых с рынка выгнал!
– Да, где у нас были, черножопые то? – не унимался молодой.
– Не хочешь пить, не пей! – рассердился басок. – А по-русски о покойном абы как не положено!
– Да я ничего! – хватился баритон. – Но крови он все ж много плеснул.
– Без этого дела не делают! Ну, давай! Земля тебе пухом, Геннадий Сергеевич!
Махнули, не чокаясь. Закряхтели, засопели, забористо заматюгались под колбаску, нарезанную кружочками. Дошло до табака.
– А со слепым, чего теперь? – пустив дым через нос, спросил сипатый.
– Домой отпустят! Он, что ли стрелял? – Молодой прищурился от дыма.
– Да-а, мля!
– А кто ж теперь вместо Костикова? – спросил басок, и разговор потек в русле большой кухонной политики. Решили, с мэром свели счеты.
– Тише! – осадил сипатый. – Мент косится! – Трое посмотрели на щель, в которой маячила недовольная потная физиономия в фуражке набекрень.
– Допиваем и айда! – сказал молодой. Быстро разлили и закатили бутылку под бетонные плиты. Спустя минуту пятачок опустел.
****************
Агент по недвижимости, толковый и оборотистый паренек, подыскал Кузнецовым то, что они хотели – дальний хутор у Бобровой заводи: крепкий пятистенок с задиристым петухом на крыше, боковая изба времянка, хозяйственные пристройки и баня. К прочему – гектар земли. Ничьей земли здесь у эстонской границы было столько! – рук бы хватило поднять! А главное – лес! Могучие сосняки, где эхо звенело в чистом голубом воздухе; сумрачные ельники, пахнувшие грибами; березовые рощи, белые, как декабрьская пороша. И тишина на десятки километров. Оглушительная, после города. За лугом изумрудной травы простужено ворчал ручей. В низине у леса болотился черный омут. В ряске пучеглазые лягушки охотились за мошкарой, бойко чертившей в воздухе зигзаги, а корявые ивы по обрывистым берегам припали бурыми корнями к воде, да так и застыли.
