Путь «Таиры» долог

Человек глубоко вздохнул и раскрыл глаза. Сознание возвращалось медленно и как бы толчками. Окружающие предметы были ещё в тумане, но свинцовая тяжесть в конечностях начала таять, уступая место пьянящей лёгкости.

Лежать навзничь не очень-то удобно, даже пошевелиться в ванне нельзя: к каждой точке тела присосались бесчисленные нитевидные отростки, связавшие воедино человека и биостат, занимавший весь отсек.

Но вот одна за другой нити начали отключаться и опадать. Наконец осталась лишь одна пульсирующая жилка, оканчивающаяся на левой половине груди, там, где медленно начало биться сердце. Дрогнув, отключилась и последняя нить.

Смертельно-бледное лицо человека окрасилось слабым румянцем. Он пошевелился и осторожно повернулся на бок.

Матовый свет люминофоров, лившийся со стен и потолка, нестерпимо резал глаза, и человек опустил веки. Когда через миг он снова раскрыл глаза, вокруг сгустились сумерки: это сработал киберкорректор.

Человек поднялся и неуверенно шагнул. Ноги казались ватными и подгибались.

Подойдя к полукруглому тайм-пульту, человек долго вглядывался в ярко-красную шкалу, на которой горела чёткая цифра «40». Столько лет длился его очередной сон… Затем человек перевёл взгляд на маленький кофейный экран, расположенный под шкалой. Все, как и должно быть: посреди экрана мерцала цифра «8», – число часов, прибавившихся к возрасту человека за время анабиотического сна. Теперь он может бодрствовать четыре часа. Восемь и четыре – это двенадцать часов. Да, за один цикл, составляющий сорок лет ракетного времени, он физиологически постарел ровно на один день.

Беззвучно пошевелив губами, человек отвернулся от пульта и подошёл к выходному люку. Походка его с каждым шагом становилась более уверенной, плечи распрямились и в глазах появилось осмысленное выражение.

Узкий коридор встретил человека успокаивающим жужжанием кондиционера. Все, казалось, было таким же, как и в прошлое бодрствование, – и зелёные сигнальные огоньки, мозаикой бегущие по полу, и затейливые пластиковые узоры на покатых стенах, и грозовой воздух, напоённый запахом сосны.

Человек на ходу провёл пальцем по стене. Пыли не оказалось – Киб все годы добросовестно следил за чистотой корабля. Да и откуда взяться тут пыли? И человек вдруг с острой тоской подумал, что старательный робот будет все так же сметать несуществующий сор, когда стремительная «Таира» будет мчать в пространстве его уже безжизненное тело…

Но времени было немного, а дел – не так уж мало.

Человек решительно потянул на себя ручку и вошёл в штурманский отсек. С помощью поручня он очутился в центре огромной сферы. На чёрной её поверхности холодно горели звезды. Рисунок их значительно изменился по сравнению с тем, который мерцал здесь в прошлый раз, сорок лет назад. Пути перемещения каждой звезды были обозначены светящимся пунктиром.