Эльчин
ЗВЕЗДНАЯ ПОРА НЕБЕС
Перевод на русский - Натига Расул-заде
Алигулу был философом: не в том смысле, что сам себя считал философом, нет, в сущности, он и сам не подозревал, что он философ, потому что философствование было частью жизни, частью существования Алигулу, как, скажем, ежедневная еда, как зарабатывание денег, как общение с людьми, и для Алигулу не имело никакого значения, что его открытия в этой области уже кто-то до него открыл, что его мысли до него кому-то уже приходили в голову, не имело никакого значения еще и потому, что Алигулу и представления не имел о прошлых открытиях и научных трудах.
Еле волоча ноги от усталости в эту жаркую, июльскую ночь, весь потный, измочаленный, возвращаясь домой в нагорный квартал Баку, Алигулу размышлял о том, что не он первый не он последний на этой земле, кто в поте лица, тяжким трудом зарабатывает на хлеб, жизнь имеет свои законы, и эти законы не признают ни коммунизма - режим, при котором Алигулу прожил большую часть своей жизни, ни капитализма - время, в котором ему предстояло прожить оставшиеся годы, и сколько ни ворчи, ни ругай неустроенность мира - все бесполезно. Скажем, к примеру, кто видел, какой великий ученый был свидетелем тому, что посадили абрикосовое дерево, а вместо него выросло грушевое, или же на выросшем абрикосовом дереве, на одной из веток созрела груша, или яблоко, или какой-то неизвестный нам фрукт? Конечно, никто этого не видел и наверное, не увидит, чтобы утвердительно ответить на вопрос Алигулу: "Да, я видел!", а, впрочем, не было никакой необходимости в таком ответе, потому что Алигулу задавал этот вопрос не кому-то, а самому себе и ответ ясный, как день в этой ночной тьме, получал от себя же.
И в эту душную июльскую ночь, когда Алигулу вернулся домой, когда выложил на стол свежий хлеб и чуть ли не кило сыра, когда вспомнил, что в кармане у него есть еще четыре тысячи, то поблагодарил Аллаха в сердце своем, потому, что завтра спозаранку, когда Алигулу выйдет из дома, жена его пойдет на базар и купит на эти деньги сырые семечки, поджарит их и, усевшись, как обычно на свою табуретку у ворот, будет продавать эти жареные пахучие семечки из стограммового граненного стаканчика своим всегдашним клиентам - соседским мальчикам, проходящим мимо их ворот молодым девушкам, и сердце Алигулу радостно забилось, а когда жена сообщила, что с этой ночи будет стелить им постель на крыше, настроение Алигулу поднялось до небес, будто и усталость прошла, и ноги почти перестали зудеть после долгой ходьбы, а жена к тому же принесла и поставила перед ним глубокую тарелку-кясу горячего лукового супа, и Алигулу, оторвав большой ломоть от хлеба, стал его крошить в кясу и подумал, что еще неизвестно, у кого на этом свете больше проблем: у какого-нибудь властительного падишаха, или у него Алигулу?
