Памяти моей тети
Веры Сергеевны Отрадинской
Двадцатого мая тысяча девятьсот тридцать седьмого года мужа Веры Андреевны Радостиной — Иосифа Берга — отозвали с должности начальника Грознефти в Москву. В Кремле после двухчасового собеседования с Молотовым он был назначен директором строящегося Саратовского нефтеперерабатывающего завода и по важности этого объекта — одновременно — замнаркома нефтяной промышленности. Полной неожиданностью для него это не стало. Уже год речь о Саратове заходила всякий раз, как он по командировочным делам оказывался в Москве, но прежде Берг успешно уклонялся, в конце концов раньше он занимался совсем другим — сухой перегонкой дерева, по этой специальности окончил и университет в Мальме, нефть же возникла лишь потому, что сухая перегонка оказалась никому не нужна. Хотя за последние семь лет он построил два больших нефтеперерабатывающих завода в Куйбышеве и Астрахани, чуть ли не в полтора раза поднял добычу в Грозном, за что совсем недавно первый в отрасли получил орден Ленина, его по-прежнему тянуло в науку, этим он и отговаривался.
Спустя две недели после нового назначения Берга Вера Андреевна отправила в Ярославль, где теперь жили ее родители, трех дочерей, а сама не спеша стала заканчивать грозненские дела. Год назад она сделалась заведующей кафедрой русского языка местного пединститута и теперь должна была довести до выпуска своих первых дипломников. Была и еще пара крупных долгов, с которыми следовало рассчитаться; по этой причине с Иосифом они договорились, что она приедет в Саратов только в конце августа, когда детей надо будет определять в школу.
Эту долгую разлуку они оба приняли с пониманием. Первые три-четыре месяца в новой должности у Берга так и так должны были уйти на командировки по заводам-поставщикам, на то, чтобы войти в дело, и, как Иосиф сказал ей еще тогда, сразу после разговора с Молотовым, вряд ли до осени он проведет в Саратове больше недели, зато в Грозный уже в новом качестве он точно попадет несколько раз — и на представление нового начальника промыслов, и по дороге в Баку, и обратно из Баку в Саратов.
После отъезда Иосифа три семьи, с которыми они в Грозном сошлись теснее всего: Нафтали Эсамова, главного санитарного врача республики — его женой два года назад стала пухленькая миленькая Тася Кравец, Верина подруга и обожательница еще с гимназических лет; две другие — председателя арбитражного суда Томкина и заместителя Совнаркома Чечни Закутаева — поддерживали ее как могли. Несмотря на то, что она была очень занята, да и у остальных было немало своей работы, они виделись едва ли не через день, пили вино, веселились и с детьми и сами, играли в фанты, города, испорченный телефон — словом, во все игры, какие знали. Эти месяцы были у нее по-настоящему хорошими; она была счастлива, и когда потом, много лет спустя, думала о том лете, вообще о своем грозненском житье, ничего плохого вспомнить не могла. Наоборот, может быть, впервые за многие годы ей вдруг сделалось не просто легко жить, она чувствовала, что у нее есть надежнейшие тылы, везде рядом с ней хорошо, она окружена этим хорошим со всех сторон и может ничего не бояться.