Хорёк-писатель в поисках музы

В НАЧАЛЕ все хорьки собрались вместе, и каждый принял свой дар от звезд — дар, который должен был сделать их счастливыми. Одним были дарованы стремительность и сила, другим — таланты первопроходцев, изобретателей и творцов.

И только одному хорьку не досталось ничего. Он стоял один-одинешенек и чувствовал, как звездный свет струится на него, но не замечал в себе никаких перемен.

Тогда он доверчиво потянулся носом к звездам и спросил, как же ему найти свой путь, — ибо он любил звездный свет и знал, что путь его судьбы уже открылся, хоть и незримо для глаз.

«Твой дар — в твоем сердце, — шепнули звезды в ответ. — Сила твоя — в том, чтобы являть миру видения и образы всех прочих зверей, всевозможных прошлых времен и времен грядущих, и всего, что могло бы случиться, и всякого «почему бы и нет». Волшебный дар твой — сочинять предания и сказки, что протянутся мостом сквозь все времена и взволнуют души еще не рожденных щенят».

И хорек преисполнился радостью, внимая этим словам, ибо были они правдивы. И обратился он внутрь себя и нашел там всяких зверей и приключения, которые заставили его смеяться и плакать и многому его научили. И стал он записывать свои сказки, чтобы разделить их с другими, и везде, куда бы ни пришел он, его привечали и чтили до конца его дней и в грядущие века.

Щедро даруя свои видения и сказки, дабы стали они друзьями не нам одним, но и тем, кому откроются, мы возвышаем духом не только самих себя, но и весь мир со всеми его будущими временами.

Хорек Антоний, Притчи

Хорек Баджирон задернул шторы, выключил настенную лампу и набросил себе на шею белый шелковый шарф. Его Мансарда погрузилась в полумрак.

«Что же тут не так? — размышлял он. — Может, вся беда в самом ритуале?»

Пора за дело. Он напрягся и подобрался, ушки его зашевелились, то становясь торчком, то опадая, словно под тяжестью низкого скошенного потолка. Он снял пишущую машинку со стола и поставил ее на пол. Достал из стенного шкафа большую зеленую промокашку, ларчик красного дерева и старинную керосиновую лампу. Ларчик он бережно установил на дальнем конце стола, промокательную бумагу расстелил у переднего края, стык в стык с обрезом столешницы, а лампу разместил рядом с промокашкой.

Он был красавец-хорек: золотистая шерстка, постепенно темнеющая к кончику хвоста, чернильно-черному. Резко очерченная вокруг глаз-угольков перевернутая буква «М» — другие звери находили ее неотразимой.

«Если вся беда — в моем ритуале, — думал он, — то что же делать? Может, он работает только потому, что я в него верю? А что будет, если я перестану верить?»