Молодая баронесса де Гранжери дремала на кушетке, когда ее приятельница маркиза де Реннеду в сильном возбуждении влетела к ней. Корсаж у маркизы был помят, шляпа надета вкось; она опустилась на стул и воскликнула:
— Уф! Дело сделано!
Подруга, привыкшая к ее ровному, спокойному нраву, привскочила от изумления.
— Что такое? Что ты сделала? — спросила она.
Маркизе явно не сиделось на месте; она встала, прошлась по комнате, потом села на кушетку и схватила руки приятельницы:
— Слушай, милочка, я тебе что-то расскажу, только поклянись, что никому ничего не перескажешь.
— Клянусь.
— Вечным спасением?
— Вечным спасением.
— Так вот! Я отомстила Симону.
— И хорошо сделала! — воскликнула баронесса.
— Правда? Знаешь, ведь он за последние полгода стал совсем несносным — несносней не придумаешь. Я, конечно, видела, что он некрасив, когда выходила за него, но я думала, что он хоть добрый. И как же я ошиблась! Он, верно, вообразил, что я влюблена в него, в его толстый живот, в его красный нос, и принялся ворковать, точно голубок. Понимаешь, меня это смешило, потому я и прозвала его «воркун». Удивительное самомнение у мужчин! Когда мой супруг понял, что я питаю к нему только дружеское чувство, он стал подозрителен, то и дело говорил мне колкости, называл меня кокеткой, безнравственной и еще бог весть как. А дальше пошло и того хуже, потому что... потому... как бы получше выразиться?.. Ну, словом, он был влюблен в меня... очень влюблен... и часто, слишком часто... доказывал мне это. Ах, милая, что за пытка, когда тебя... любит смешной мужчина!.. Право же, я больше не могла, ну, не могла терпеть... как будто мне каждый вечер выдергивали зуб... нет, хуже, много хуже! Ну, припомни среди твоих знакомых какого-нибудь урода, очень смешного, очень противного, с толстым животом — это ужасней всего — и с толстыми мохнатыми икрами. Представляешь себе? Так вот, вообрази, что это твой муж... и что... каждый вечер... ну, ты понимаешь. Нет, это нестерпимо, нестерпимо! Меня просто тошнило... по-настоящему тошнило, до рвоты. Право же, я не могла терпеть. Отчего нет закона, чтобы ограждать женщин в таких случаях? Да ты только представь себе, ведь каждый вечер... Фу! Какая гадость!
Не думай, что я мечтала о какой-то возвышенной любви, нет, ничуть. Такой сейчас не бывает. В нашем кругу все мужчины либо лошадники, либо дельцы; они любят только лошадей и деньги, а женщин любят тоже, как лошадей, любят щегольнуть ими в гостиной, как щеголяют парой рысаков в Булонском лесу. Только и всего. В теперешней жизни нет места чувству.
