* * *
Больше всего он опасался, что она вдруг повернет голову, увидит его и узнает. Все пятнадцать минут, пока они ехали в одном вагоне электрички, Александр трепетал при мысли, что ей вздумается посмотреть вглубь салона, туда, где в дальнем углу сидит неприметный человек в темной куртке и потертой кепке — то есть он.
Не потому, что он был болен. Болен, конечно, был, но в пределах нормы болезни, имеющей устойчивую ремиссию. Ведь увидев Александра в столь ранний час с громоздким потрепанным рюкзаком, она бы подумала, что в его жизни с тех пор ничего не изменилось и, не дай Бог, пожалела бы его.
Он решил поехать в Тулу, чтобы предложить несколько книг на лотки и в некоторые книжные магазины. Сейчас это стало единственным способом его существования. Он встал рано, — так рано, как нормальные люди, должно быть, не встают, во всяком случае, он сам в прежние времена так рано не вставал. Прошел тихо в ванную, чтобы не разбудить ослабевшую в последний год мать, на кухне равнодушно выпил полчашки растворимого кофе и поехал на вокзал. Он выкурил сигарету, стоя на холодном тоскливом перроне, а потом забрался в этот дальний угол у окна. На какое-то время он задремал, но вдруг очнулся и сразу увидел ее.
Ему показалось, что она не изменилась. Но что такое эти перемены, если он не может, как прежде, даже просто поговорить с ней? Только непонятно — куда ей понадобилось ехать в такую рань?..
Впрочем, это уже неважно, как неважно и то, куда едет он; а ему об этом лучше не думать. Только ему кажется, что он мог бы, — наверное, смог бы сейчас встать и приблизиться, сесть рядом с ней и сказать: это я, Саша, ты помнишь меня, да, тот самый, с которым ты когда-то провела энное количество дней и ночей и который расстался с тобой, потому что нашел путь жизни, а ты пошла путем смерти.
* * *
Много лет назад, а может быть, и не очень много, Александр нашел путь жизни, а она, не внявшая его словам, пошла путем смерти. Это подтвердил священник, крестивший Александра и ставший потом его духовником. Саша внимательно прочитал брошюры о церковных таинствах и о семи смертных грехах, а также о мытарствах Феодоры, — то, что отец Афанасий дал ему вместе с молитвословом.
Тогда они вместе поехали на его отдаленный приход. И если сейчас предложить ей закрыть глаза, то можно представить, что они едут не в Тулу, нет, совсем в другом направлении, как в том году, — они едут в обычную убогую провинцию единой, социалистической, надуманно-интернациональной, еще тогда не распавшейся (если не считать случившейся в том году резни в Нагорном Карабахе и волнений в Латвии и Крыму), еще доступной во всех своих отдаленных пределах империи. У священника много народу, так бывает в выходные — в основном это женщины в платочках, и несколько молодых людей смиренного иконописного вида, разговаривающих тихими приглушенными голосами. И у Александра захватывает дух от такой идиллической картины.
