Тессеракт

Комната была какой-то тусклой, зато снаружи все так и сияло. Через решетку на окне Шон видел, как солнце сверкает на кучах мусора и как его лучи пронизывают листву деревьев, освещая узкие проходы между жалкими лачугами бедняков. Но внутри были одни лишь оттенки бежевого и серо-зеленого цветов, которые не пощадило время. К тому же их искажал свет подслеповатых ламп по обеим сторонам кровати.

— Пятна, — пробормотал Шон.

Именно это объединяло гостиничный номер на втором этаже с улицей. И здесь, и там все было каким-то неопрятным и грязным, на всем виднелись следы дождя, пыли, дыма, протечек канализации и копоти от костров, которые горели прямо на мостовой. И еще была кровь. Кровь на простынях. Похоже, их пытались отстирать, но в том, что это кровь, сомнений не оставалось.

Жара.

Как внутри номера, так и за его стенами. Солнце источало жар, который обволакивал, как липкая патока. Оказаться на солнце означало изжариться живьем.

Именно это произошло сегодня утром с Шоном, когда он сидел на причале нижнего порта Манилы, разглядывая корабли, их толстые якорные цепи. До этого он находился под защитой спасительной прохлады кондиционеров «Макдоналдса». Он отправился туда позавтракать утром, часов в десять, с газетой Asia Week в руке. В четверть двенадцатого Шон поднялся и пошел к выходу; одетый в синюю форму охранник услужливо опустил дулом вниз помповое ружье и распахнул перед ним дверь. Или услужливо распахнул дверь и опустил дулом вниз помповое ружье. Так или иначе, но, как только с улицы дохнуло пеклом, Шон вернулся назад.

Однако через пару часов, несмотря на прохладу «Макдоналдса», Шон почувствовал, как его мозги закипают. Дело было даже не в бесконечной суете персонала с мытьем полов, протиранием столиков и заменой пепельниц, а в детском празднике, постепенно расползавшемся и уже занявшем добрую половину всего помещения. Наряженные в матроски раскормленные богатые детки сидели с недовольными лицами и покрикивали на своих нянек. Большинству из них было лет по восемь-девять, а они уже готовились к политической карьере. Интересно, с какой стати этих богатых толстячков занесло в забегаловку с гамбургерами? — подумал Шон и в тот же момент прожег сигаретой шарик, который кто-то пустил прямо ему в лицо. На громкий звук повернулось не менее дюжины голов, а один из телохранителей быстро сунул руку под широкую филиппинскую рубашку, где на поясе угадывался пистолет. Пора было уходить.

Шон вышел из «Макдоналдса», держа в руке стакан с молочным коктейлем, и направился к набережной, где надеялся убить время, наслаждаясь свежим морским бризом. Но не было никакого свежего бриза: прямо за воротник дула струя раскаленного воздуха, будто из сушилки для рук в ванной какого-нибудь первоклассного отеля. Не успел он сделать и пары глотков, как молочный коктейль превратился в горячий шоколадный суп, от скамейки, на которую он собрался присесть, повеяло жаром, как из раскаленной печи, а растопыренные веером листья пальм совершенно не давали тени.