День Литературы, 2008 № 09 (145)

Лев Николаевич Толстой к каждому из нас пришёл в своё время. Любой человек, которому открылся Толстой, дальнейшую свою жизнь не может представить без него. Так случилось, что давным-давно, в шестнадцать лет, я впервые прочёл "Войну и мир", и понял, что существует обыденная жизнь, которая идёт вокруг меня, и существует жизнь "Войны и мира", совсем другая, но тоже доступная каждому. Та толстовская жизнь, жизнь его героев, была несравнимо более великой, пространной, замечательной, чем моя реальная собственная жизнь. С этим ощущением толстовской жизни я и живу до сих пор. Мир Льва Николаевича Толстого настолько больше, шире и глубже, чем мир, который я сам могу осознать, что думаю, мы все живём в его мире.

Так случилось, что когда я стал писателем, и, подчёркиваю, русским писателем, семья Толстых заметила меня, обласкала меня, и я стал своим в этой толстовской семье. Мог ли я когда-нибудь предположить это?

Прошло ещё какое-то время, настало страшное перестроечное безвременье, всё стало плохо, и в это сумрачное время Владимира Ильича Толстого назначили директором яснополянского музея-заповедника. Я приехал, навестил его, он ходил по толстовским расчищенным дорожкам и спрашивает: "Анатолий Андреевич, что мне делать, чтобы музей стал значимым, продолжил живую толстовскую традиций, избавился от мёртвой музейщины? Как использовать моё назначение наилучшим для всех людей образом?"

Мы стали фантазировать, искать варианты. Мы подумали, уже тогда существовали пушкинские дни в Михайловском, лермонтовские, литературные чтения Блока и других великих русских писателей. А дней Толстого в Ясной Поляне не было. Я и говорю Володе: первым делом надо открыть толстовские литературные встречи. Чтобы Ясная Поляна вновь, спустя век, стала центром литературной жизни России, чтобы по-прежнему звучало живое прямое протестное толстовское слово.

Мы открытие этих первых литературных встреч присовокупили к дню рождения Толстого. Думаю, современные литературные встречи под Веймутовой сосной уже вошли в историю русской литературы. На этих встречах за тринадцать лет побывали Андрей Битов и Владимир Маканин, Владимир Личутин и Пётр Краснов, Игорь Золотусский и Владимир Бондаренко. Веймутова сосна объединяла всех. У каждого был свой Толстой. Толстой "Казаков" и "Севастопольских рассказов", бравый имперский офицер, Толстой периода "Войны и мира", на гребне мировой славы, Толстой, погружённый в восточных мудрецов, бесстрашный искатель истины позднего периода.