Время тянется так медленно,
что кажется, будто оно остановилось.
Овидий
"Здесь не найдут, — удовлетворённо думал Валентин, лавируя в сонной толпе. — По крайней мере, какое-то время. А времени будет полно. Целая вечность".
Он довольно усмехнулся собственной шутке и, поёжившись, втянул голову в песцовый воротник чужой куртки, ещё благоухающей дорогим "Pas de Calais". Октябрь оказался неласковым в этом году здесь, на Урале: холод обжигал покрасневшие уши и пощипывал ноги в тонких льняных брюках, в которых было так комфортно несколько часов назад в Краснодарском крае, а до того — в Риме, на площади Навона.
Солнце уже вставало над серым от утренней влаги городом, заливая сусальным золотом двускатные крыши хрущёвок. Глухо дребезжали древние, будто дореволюционные, трамваи, маршрутки суетливо обгоняли друг друга на полупустой дороге, у канализационных люков сердито воркотали голуби. Мятые зевающие люди спешили на работу, обречённо сгорбив плечи перед тяжестью очередного трудодня. Шагая по взбугрившемуся асфальту, Валентин то и дело воровато оборачивался. Спустя какое-то время он немного успокоился и сбавил темп.
"Людишки, мелкие людишки… Бегите, бегите… Мне, богу, по барабану ваша суета…".
Проходя мимо витрины дорогого бутика, мужчина замер, разглядывая своё отражение. Долговязый, худой и сутулый, широкие скулы заросли щетиной, серые глаза потускли и покраснели. На лоб падают нестриженые редкие пряди сальных волос, левую щеку пересёкает розовый шрам. Острая жалость к самому себе кольнула так, что Валентин чуть не всхлипнул.
"В кого они меня превратили! Ничего, я отомщу. Так, что их мать родная не узнает".
Рядом простучали каблуки ботинок под серым пальто в клетку. Чёрный берет сполз набок, прикрывая пепельные, будто перья, пряди, сыплющиеся на воротник и чёрный шарф. Валентин облизал сухие губы, пристально разглядывая девицу. Она отчего-то вызвала смущение, неясную тревогу и, как и всякая привлекательная особа, сексуальный интерес. Незнакомка вдруг выронила перчатку и наклонилась, чтобы поднять её, на мгновение сверкнув оборками кружевных чулков. Валентин ощутил знакомый жар в паху, настойчивый и алчный.
"Вот бы её… Сколько же я с бабой-то не был? Неделю? Две? Загоняли, ублюдки".
Он быстро вынул из-за пазухи нагретые песочные часы, отделанные костью, и скрипнул зубами: немногочисленные серебристые крохи сонно колыхались в верхней колбе, не пересыпаясь сквозь стеклянную талию.
