Я — «Берёза». Как слышите меня?..

Проводы запомнились, как яркий солнечный праздник. Хотя, вполне вероятно, день был и пасмурным. Но улыбки друзей, смех, шутки — все это так ослепляло, так кружило голову, а радость, переполнявшая меня, так туманила взор… Когда поезд отошел, уже в тамбуре вагона я долго смотрела перед собой зажмурившись, полузакрытыми глазами и ничего-то не могла разобрать…

Выбор сделан — я стану профессиональным летчиком! Только так! Нельзя делить себя на две части, нельзя отдавать сердце сразу нескольким привязанностям. А небо предъявляет к человеку особые права, безраздельно захватывая все твои чувства…

В Ульяновске сразу же с вокзала я умчалась на «Венец» — это самое высокое место над Волгой. И такая невообразимая ширь открылась там, такой простор, что дух захватило!

Вот она, могучая русская река, дарящая России богатырей… И удивительное дело! — над Волгой, затянутой молодым декабрьским ледком, вдруг засветила радуга. Она перекинула свое разноцветное коромысло от берега к берегу, через все синее небо — и это зимой-то? А может, мне только почудилось?.. Но я уже звонко смеялась, веря, что это — радуга, и что она к счастью.

Снова, как и там, на Казанском вокзале в Москве, в моей груди рождались волны радости, их брызги радужным туманом застилали горизонт. Да шутка ли, с блеском сданы экзамены, придирчивая медицинская комиссия дала «добро» — и я зачислена курсантом летной школы!..

А вот нам выдали обмундирование: брюки, гимнастерки с голубыми петлицами, ботинки с крагами. Кажется, лучшего наряда в своей жизни я не носила, хотя размер его и был явно великоват. Словом, все-то мне нравилось в школе, начиная с подъема и физзарядки до прогулки с песней перед отбоем ко сну. Занимались мы много. По учебе у меня все шло хорошо. Но однажды…

Как страшный сон видится тот день.

— Курсант Егорова! К начальнику училища.

Когда я вошла в кабинет и доложила, как положено, все сидящие за столом встретили меня молча и только хмуро посмотрели в мою сторону.

Помню, я стою по стойке «смирно» и жду.

— У вас есть брат? — слышу чей-то голос, и я отвечаю:

— У меня пятеро братьев.

— А Егоров Василий Александрович?

— Да, это мой старший брат.

— Так почему же вы скрыли, что ваш брат враг народа?!

На мгновение я растерялась.

— Он не враг народа, он коммунист! — гневно крикнула, хотела еще что-то сказать, но у меня сразу пересохло во рту и получился какой-то шепот.

Я уже и лиц сидевших в кабинете не видела, и слышала плохо, только в груди все сильнее и сильнее стучало сердце. Оказывается, мой брат был в беде. А я ничего не знала… Как приговор долетело откуда-то: