Человеческой душой можно управлять лишь тогда, когда познаешь, понимаешь и очень тактично презираешь поверженного.
Шандор Марай
Иногда в послеобеденные часы с приближением заката они, полностью расслабившись, молчали – чуточку смущенные от неопытности в проявлениях чувств и потому обессилевшие. Вот тогда я по-настоящему ощущал симпатию к ним. Разглядывал пушок на руках, загустевшие частички туши, падавшие с ресниц на щеки… Потом многие плакали. Знаете, мне никогда не понять, почему это так у женщин, почему они после этого рыдают. Со мной ничего похожего не случалось, и я никогда не слышал, чтобы такое происходило с каким-нибудь другим мужчиной. А женщины, даже если больше не шелохнутся, их глаза все равно наполняются слезами, медленно и незаметно, подобно тому, как растет облако, пока от него не оторвется первая капля, за которой устремляются другие. Он абсолютно бесшумный, этот плач, словно речь идет о простом обмене веществ, непроизвольном выделении жидкости.
И вот она лежит, вытянувшись, взирая на меня через матовое стекло своих слез. В этом нет и намека на беззаботность и заносчивость – просто сплошное тягостное рыдание.
Я подносил ликер и шоколадные конфеты в постель или засовывал себе за ухо розу и целовал большие пальцы на ноге, пока моя дама не начинала улыбаться, и эта улыбка, клянусь вам, была очаровательной, так как в ней присутствовала печаль, и каждая понимала, что все это получено взаймы, как бы подарок на срок или даже вовсе не подарок. Все они отдавали себе отчет, что влезли в долги от счастья и что придется отдавать эти долги в течение всей короткой жизни, которую еще суждено прожить, которую я им еще оставил. И за это они меня любили, и еще за то, что все понимали и проявляли выдержку до конца. А слезы между тем капали на подушку.
– Вот те на!
– Что вы сказали?
– Как трогательно.
– Простите, госпожа, но…
– Это ваш последний шанс высказаться четко и ясно!
– Я восхищен. Здесь такое однообразие.
– Может быть, начнете?
– Мы всегда живем ради будущего. Как кто-то однажды заметил, музыканты все настраивают инструменты, а концерт никак не начинается…
– Так вы готовы?
– Не знаю. Думаю, да, готов.
– Тогда приступайте. С самого начала.
– А где это «самое начало»?
– Да просто начните еще раз.
– Когда самолет начал снижаться, чтобы совершить посадку, горизонт алел, как воспаленный шрам. Казалось, прежде земля и небо представляли единое целое, а потом их грубо отсекли друг от друга. Ночь я провел в одном из отелей. В коридоре стоял постоянно вздрагивавший автомат с щелью для опускания монет. Пока все ясно?
