— Дорогой, мне кажется, что твой проект относительно эмбарго Японии пора представлять в Сенате.
— А не рано? — усомнился двадцать седьмой президент САСШ Тафт.
— Не думаю. Ведь нужно, чтобы не только они успели прореагировать и сделать что-либо противоречащее международному праву, но и нам оставалось время для усиления нашего присутствия на Филиппинах. Мы же демократическая страна, и избиратели не поймут, если это будет сделано без видимых причин.
— Хелен, но ты ведь читала доклад Олриджа, — возразил супруге президент. — А там вроде доказано, что мы все равно не успеем сконцентрировать достаточно для убедительной победы сил.
— Уильям, постарайся, пожалуйста, меня понять. Вспомни войну с Испанией — ведь в обществе имелось определенное противодействие! Некоторые даже выражали сомнения относительно того, кто именно устроил взрыв в Гаване. Но ведь сейчас у нас гораздо более серьезный противник, и для победы необходима полная поддержка обществом действий правительства. Мы — демократическое государство, и мы не можем позволить себе нападать на кого-то по незначительному поводу. Но наш противник — по сути тирания, агрессивность у них в крови. И они просто не смогут пропустить такого удобного случая напасть на нашу еще не до конца боеготовую группировку… Причем наверняка нападут внезапно, практически без объявления войны, как они это семь лет назад сделали с Россией.
— Но ведь после разгрома его вменят в вину именно нам?
— Почему же? Еще раз повторяю: мы — мирная, демократическая и ни с кем не собирающаяся воевать страна. Но в силу осложнения международной обстановки мы вынуждены увеличивать наше военное присутствие на Филиппинах, чтобы иметь возможность защищать жизни и собственность находящихся там американских граждан. А когда японская военщина вероломно, без объявления войны нападет на них и уничтожит, это сплотит народ Америки так, как не получится никакими речами. Однако тебе придется аккуратно проследить, чтобы туда не попали действительно ценные корабли и части.
— Мишель, поздравляю вас с рождением третьего сына, — сказал я его высочеству великому князю Михаилу Александровичу, главкому нашей авиации. — И разрешаю вам задержаться в Питере на день. Больше, увы, не могу.
— Понимаю, Георгий Андреевич, спасибо.
Я положил трубку. Ну наконец-то принцесса Масако, то есть уже шесть лет как великая княгиня Марина Владимировна, родила младшему брату императора очередного сына! А то даже неудобно было отправлять его в ставку под Смоленском, при жене-то на сносях. Ну, с этим вроде все, можно вернуться к текущим делам. А текли они явно к войне, это было видно уже совершено невооруженным глазом.
