Когда она влюблялась в кого-то, то будто менялась, внешне и внутренне. Радостно сияли ее щечки, глазки, зубки, ноготки. Она даже ходить начинала по-другому, одеваться — иначе, говорить — с новым загадочным акцентом. Будто бы только-только понимала, насколько хороша.
Когда же расставалась с любовью — становилась угрюмой, злой. Забывала улыбаться знакомым, молчала с друзьями, грубила прочим, одевалась потеплее и пила кофе.
Лечащий врач запрещал ей пить кофе из-за проблем с сердцем. Она вспоминала про этот запрет, когда было особенно пакостно на душе и меньше всего хотелось заботиться о здоровье. В последние годы жизни вообще не могла жить без кофе.
А умерла случайно. Совсем не из-за кофе.
Итак.
Гвоздикова Галиме Кузьминична работала дворничихой в больнице. Она знала все о жителях дома номер тридцать дробь тридцать два, который называли «больничным» из-за близости к тому самому учреждению, где работала Галиме.
Обитала в старом сарае, где было холодно и зимой, и летом. Зато была предоставлена самой себе и не зависела от чужих прихотей. За стеной не проживали соседи, так что никто не слушал музыку или телепередачи слишком громко, не горланил за полночь песни, не стучал по батареям, не колотил в стену ранним воскресным утром.
Бани или ванны не было. Приходилось подниматься к одной из жительниц «больничного» дома и мыться у нее. Но это были мелочи. Главное же, что сохраняло в Галиме любовь к жизни, был растворимый кофе.
Она любила японский кофе в миниатюрных баночках с иероглифами на этикетке. Точно такой, как у жительницы Валентины, той, что разрешала пользоваться своей ванной.
Оправдывалась перед собой Галиме так:
— У нее слишком много кофе, и сын ей постоянно привозит. Сам он в море, пить кофе некому…
Галиме была несчастной, очень-очень несчастной, но только не знала об этом. Как жаль! Жаль. Если бы знала, может, не таскала бы кофе у доброй Валентины и вообще… Все бы сложилось иначе.
Так легко придумать то, чего никогда уже не будет! Эх!..
Планировать же почти невозможно. Так и Галиме. В юности она влюблялась в негодяев. Почему-то именно они были самыми симпатичными, обаятельными. Кто ж знал, что притворялись? А любовь всякий раз казалась настоящей.
— В жизни так много всего поразительного! — всякий раз, расставаясь с любимым, повторяла Галиме.
После расставания становилась угрюмой, забывала здороваться и пила кофе. Снова кофе. Тут следовало пояснить, что кофе назывались гранулы кофейного цвета и запаха, которые нужно было заливать водой и пить, пока горечь не достигала кончиков пальцев.
