Опоздать было бы катастрофой, и Кирилл все чаще глядел на часы. Но ведь не вскочишь же посреди учебной «пары», наплевав на седого препода, который что-то монотонно бормочет, вычерчивая графики на доске, и не смоешься из аудитории! Надо бросать учебу, в который раз сказал он себе. Для человека с его профессией ВУЗ вряд ли что-то даст, только время зря уходит.
Он вытянул перед собой руку — пальцы немного дрожали. Надо же, давно такого не было, пошаливают нервишки. И чего волноваться, ведь дело, кажется, вполне обычное…
Да нет, нечего врать самому себе. Совсем оно не обычное, не было у него раньше таких дел, вот и трясет с непривычки.
Откинувшись на неудобную деревянную спинку, он вздохнул, и соседка, крашеная брюнетка Анжела в юбке длиной сантиметров так пять-семь, покосилась на него.
C презрением покосилась, надо сказать. Оно и понятно — Кирилл обычно таскал растянутые свитера, линялые джинсы и старые кроссовки. Не стригся и не причесывался месяцами, отчего перепутанные патлы свисали до плеч. Нам, настоящим мужикам, на моду плевать! Хотя для «настоящего мужика» у него были слишком тонкие черты лица, слишком острый подбородок, слишком средний рост и, будем смотреть правде в глаза, а не в какое-нибудь другое место — не слишком крупные мускулы. Он был худым, гибким — из тех людей, кто не отличаются твердостью костяка, зато могут гнуться, как лоза, и не ломаться под ударами судьбы. У Кирилла Мерсера был прямой нос, темные волосы, быстрые плавные движения и раскосые, слегка «японские» глаза неопределенного цвета. Не то зеленые, не то карие — они менялись в зависимости от освещения. Нет, за японца Кира не принимали, но все же присутствовало в его внешности нечто едва уловимо азиатское.
— Чего сопишь? — презрительно бросила Анжела. — Не мешай слушать.
Кирилл промолчал. Вроде она там кого-то слушает… На самом деле такое отношение к нему Анжелы было вызвано не старыми дешевыми шмотками и не отсутствием модной прически. Еще в начале семестра первая красавица курса дала понять, что не прочь закрутить с Киром любовь. Обычно ведь это хорошо заметно по жестам, взглядам да и вообще — по особым призывным флюидам, которые начинает излучать девушка. Удивительно, что Анжела запала на какого-то «лохмача», как обозвал его однажды однокурсник Витечка Сикорский, сын богатого папы из столичной администрации. Кирилл и одевался как начинающий бомж, и держался особняком, и взгляд имел какой-то странный, отсутствующий. Вроде он постоянно думает о чем-то своем и видит то, чего не видят окружающие. Людей это в лучшем случае нервирует, а в худшем — вызывает агрессию. Наверняка Витечке, который верховодил на их курсе, носил дорогие модные шмотки и приезжал на пары в новенькой иномарке, досадно было, что Анжела, за которой он пытался ухлестывать, предпочла какого-то нелюдимого доходягу с тощим бумажником. Видно, было в Кирилле что-то такое необычное, загадочное, что привлекало девушек… Все бы ничего, да вот только его-то как раз Анжела не привлекала — наоборот, совсем ему не нравилась, не любил он таких вот расфуфыренных самодовольных фиф, похожих на пластмассовые куклы. Поэтому он Анжелу с полным равнодушием к ее чарам отшил. Чем, естественно, вызвал к себе жгучую ненависть.
