Все в руках человека, а человек в руках женщины.
Александр Фюрстенберг
Последовавшая за днем печальных сюрпризов ночь выдалась бессонной. Грустные мысли ни на мгновение не оставляли светлую голову Вероники Ветровой и упорно гнали от нее покой и сон. После случившегося о покое теперь можно было только мечтать. Как и о сне, прекрасном, заманчивом, обманывающем и несбыточным. Сне о сказочном принце, который погарцевал на белом коне возле нее, и ускакал в неизвестном направлении, бросив прощальное «Прости». Впрочем, мечтать Веронике больше не хотелось. Всю ночь она только и делала, что всхлипывала в подушку, ругала свою доверчивость, инфантильность, обещала себе исправиться и стать настоящей стервой.
Уснула Вероника под утро, когда дворники вместе с первыми трамваями нарушили звенящую тишину большого города. Но отоспаться ей так и не удалось.
Взбудораживший все ее естество запах только что сваренного кофе ворвался стремительно, словно звонок будильника, и заставил открыть сонные глаза.
— Мама? — предположила Вероника и вздохнула.
Нет, не мама. Поплакать на родном плече не удастся. Родители в очередной раз уехали отдыхать в свой любимый Египет, оставив родное двадцатисемилетнее чадо на произвол судьбы. И судьба над ней жестоко посмеялась. Владик Ковалев, ради которого она осталась торчать в душном смоге, бросил Веронику, сбежав от нее навеки.
— Владик?
Разумеется, не он, как бы этого не хотелось. Ключи от квартиры подлец и негодяй Ковалев предусмотрительно оставил на тумбочке в коридоре.
Вероника привстала на локте и принюхалась к аромату. Сомнения моментально отпали, ей не снилось, на кухне кто-то действительно варил кофе.
— Домовой, — вздохнула девушка, соскочила с постели и натянула на худенькое тело майку. — Только этого мне сейчас не хватает! Глюки на нервной почве. Где ты, глюк?
И она поплелась туда, откуда исходил призывный аромат.
На кухне никого не было. Из живых существ, естественно. Впрочем, Веронике показалось это противоестественным потому, что турка, стоявшая на газу, действительно варила кофе, на столе его дожидались приготовленные чашки, а рядом с ними дымила ментоловая сигарета. Обычный утренний набор.
— Глюк, — утвердилась в своих предположениях Вероника и бессильно опустилась на табурет. — Или домовой. Эй, ты, Нафаня! Или как там тебя? Вылезь, покурим вместе.
— Сама ты Нафаня, — послышался возле нее голос, — и куришь всякую гадость.
Вероника Ветрова обомлела от страшной мысли — она ослепла от горя! Выплакала все глаза из-за подлеца и негодяя… Но чашки-то она видит! Она ослепла выборочно, так бывает с памятью. А у нее вот случилось со зрением. На всякий случай еще раз протерла глаза. Подействовало. Вскоре появились смутные очертания незнакомки, которая принялась разливать кофе по чашкам.
