Вырванные страницы из биографии Арсения Несмелова
Об этом человеке центральная и местная пресса уже писала, восхищаясь его поэзией и прозой. Его мужеству бросить вызов сталинскому тоталитаризму, пусть и находясь за границей, воздали должное. Но все, писавшие о нём, почему-то обходили некоторые факты из многомерной жизни этого русского эмигранта — факты, связанные с его службой у японцев. Восстановить некоторые "белые пятна" харбинского периода жизни Арсения Несмелова призвана данная публикация.
В государственном архиве Хабаровского края хранится масса архивных документов и материалов главного бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ). Там же есть и личное дело Арсения Ивановича Несмелова (Митропольского) с персональной карточкой БРЭМовца Несмелова и краткой биографией. Но что сразу поражает исследователей, знакомящихся с архивным делом поэта, так это то, что в нём около шести листов, хотя оставшаяся на последних листах сквозная нумерация позволяет утверждать, что дело состояло максимум из 115–117 листов. Видимо, в 50-е годы или в конце 80-х годов при передаче архива БРЭМа из центрального оперативного архива бывшего КГБ СССР в Хабаровский архив или позже, в самом архиве, кто-то посчитал, что многим нет необходимости знать о негативных или иных фактах биографии поэта.
Какие же факты из жизни Несмелова были в наши дни подвергнуты чистке? В первую очередь, естественно, те, в которых шла речь о его принадлежности к движению русских фашистов в Маньчжурии и его связях с японцами, а также работе на харбинскую японскую военную миссию (ЯВМ).
Органы госбезопасности Дальнего Востока ещё с 20-х годов проявляли повышенный интерес к деятельности русской эмиграции в Маньчжурии — деятельности партий, союзов, обществ и других белоэмигрантских организаций. В конце 30-х в Чите с грифом "Секретно" был выпущен двухтомный справочник по практически всем общественным объединениям русской диаспоры. В нём были даны и фамилии активистов тех или иных союзов и т. п. Всё это позволяло советским чекистам со знанием дела вести активную работу в эмигрантской среде, а в 1940 году — составить подробную картотеку на наиболее видных деятелей русской эмиграции в Маньчжурии. В ней особое место заняли руководящий состав Российской фашистской партии (РФП), видные деятели БРЭМа и лица, плодотворно сотрудничающие с японскими спецслужбами. На специальные карточки заносились биографические данные, место службы, домашний адрес и личные приметы каждого эмигранта-активиста, попавшего в поле зрения НКВД-НКГБ. Данные на них из года в год обновлялись и корректировались. Составлялись они, прежде всего, для проведения агентурной работы в эмигрантской среде, но и для проведения оперативно-розыскных мероприятий на случай занятия Маньчжурии частями Красной Армии.
